– Там полквартиры разнесло. Как только тыушел, в окно спальни кто-то кинул гранату.

– Ты пьяна? Иди проспись.

– Если не веришь, то можешь сам съездить ипосмотреть. Правда, там сейчас милиция.

Почувствовав по моему голосу, что я не шучу,Олег прокашлялся и на всякий случай спросил:

– Ты это серьезно?

– Конечно. Я чудом осталась жива. Ведь заминуту до взрыва я стояла у окна и смотрела на темную улицу. Гранату могликинуть прямо в меня. В момент взрыва я, к счастью, уже была в коридоре. Я упалана пол, закрыв голову руками. Охранник дома сказал, что сегодня – мой второй деньрождения. Некоторые осколки рикошетом в коридор отлетели, меня и там моглоубить. Олег, я надеюсь, что это не ты кинул гранату. Я же тебе ничего плохогоне сделала. Зачем меня убивать?

– Ты что, идиотка? Как ты могла на меняподумать? Срочно съезжай из этой квартиры. Собирай вещи и съезжай.

– Я уже съехала. Соседи милицию вызвали. Уменя нет никакого желания с ней общаться. А собирать там нечего. Я же тебеговорю, все разнесло, даже мебель. От норковой шубы ничего не осталась. Но этоне важно. Главное, что я жива.

– Оля, но как ты могла подумать, что этосделал я? – задыхался от возмущения Олег. – Я-то тут при чем? Неужелиты можешь представить меня с гранатой в руках под окном? Мне жутко оттого, чтоты знаешь меня столько времени и можешь обо мне такое подумать!

– Олег, я уже сама не знаю, что происходит. Уменя просто голова идет кругом. Понимаешь, я столько с тобой знакома, и мневсегда казалось, что я достаточно хорошо тебя знаю, но сегодня я поняла, что насамом деле я тебя совершенно не знаю. Мне всегда казалось, что ты мнойдорожишь, и я видела, как сильно ты меня всегда ревнуешь, и вдруг ты такспокойно подкладываешь меня под другого мужчину и даешь мне его телефон.Передаешь меня из рук в руки, как какую-то вещь. Отбираешь машину, бросаешь.

– Но если я все это сделал, то это не значит,что я способен кинуть гранату тебе в окно. У меня уже возраст не тот, чтобыбегать под окнами и кидаться гранатами. Оля, у тебя есть враги?

– Этот вопрос мне задали и охранники. Мойответ однозначен: никаких врагов у меня нет. Олег, сам посуди, какие у менямогут быть враги, если я ничем не занимаюсь? Никакого бизнеса у менянет, – сказав это, я замолчала и произнесла задумчивым голосом: – Олег, аможет быть, хотели убить не меня, а тебя??? А у тебя есть враги? Ты же непросто так бежишь за границу?

– У меня масса врагов и завистников, – нераздумывая, ответил Олег. – Но ведь про эту квартиру никто, кроме меня итебя, не знает.

– Трудно ли узнать! Вполне вероятно, что тебявыследили.

– Если меня выследили, то что же тогда убийцыпросчитались и кинули гранату именно в тот момент, когда я уже уехал изквартиры?

– Олег, меня убивать некому. Я не бегу изстраны, и у меня нет ни денег, ни бизнеса. Как же я сразу не додумалась, чтохотели убить тебя, а не меня.

– Какой-то глупый способ убийства, –озадаченно сказал Олег. – Проще человека где-нибудь пристрелить, чемкидать в окна гранаты. Самое главное – все обошлось. Оля, мне очень жаль, чтотак получилось. Не тяни, позвони сегодня же Георгию. Потом может быть поздно.

– Я очень ценю твою заботу. Иди под бок кжене, а то она проснется, поймет, что ты со мной говоришь по телефону, изакроет все твои счета. Будь хорошим мальчиком и слушайся свою властнуюженушку. Будь счастлив, – не без ехидства в голосе произнесла я и закончиларазговор.

Неожиданно дверь в дом распахнулась, и яувидела вышедшую на крыльцо сонную мать.

– Ольга, а ты что здесь сидишь? –протерла она заспанные глаза. – А я проснулась и не пойму: слышу, кто-торазговаривает и голос на твой похож.

– А ты что, на ночь даже входную дверь незапираешь? – Я укоризненно посмотрела на мать.

– Забыла.

– С ума сойти! Это же как нужно напиться,чтобы забыть запереть входную дверь.

– Да ладно, все равно брать нечего.

– Двери запирают для того, чтобы чужие в домне проникли. У тебя две дочери в доме спят. А если какой-нибудь маньяк илиизвращенец в дом зайдет и вас здесь всех перережет? Напилась вчера опять?!

– Дома только Тонька ночевала, – неответила на мой вопрос мать. – Я ее уже в школу подняла.

– А Дашка где?

– Откуда я знаю! Твоя сестрица стала частодома не ночевать.

– Почему? – Я ощутила, как меня затряслоот злости.

– Понятия не имею. В тебя, наверно, пошла.

Пропустив едкую фразу матери мимо ушей, явстала и пристально посмотрела ей в глаза:

– Послушай, у тебя ребенок дома не ночует, аты даже тревогу не бьешь. А вдруг с ней что-нибудь случилось?!

– Тоже мне, нашла ребенка. Она с тебя ростом!Что я ей сделаю, если она уже по рукам пошла?! Веревками связать я ее, что ли,должна или дома запереть?! Так она меня оттолкнет и все равно на улицу уйдет.

– Так она школу, что ли, бросила?

– Ходит туда иногда, но мне кажется, чтоаттестат ей вряд ли дадут. У нее одни прогулы. Кстати, Оля, а ты что здесьсидишь в такую рань? Случилось, что ли, чего? – опомнилась мать.

– Случилось, – сухо ответила я.

– Что?

– То, что ты теперь у меня пить не будешь.

– Я же тебя серьезно спрашиваю.

– А я тебе серьезно отвечаю. Я буду здесьжить, а сестры будут ходить в школу и меня слушаться.

– Ты у нас будешь жить???

– Да. Я тут прописана, а это значит, что ябуду здесь жить.

– Ты что, со своим старым козлом поругалась?

– Я с ним рассталась.

– Как рассталась?

– Что ты заладила, как да как. Что, не знаешь,как люди расстаются?!

– А на что мы будем жить? – непонимающеразвела руками мать.

– Работать пойдем. Ты, когда работала, пиланамного меньше.

– Куда мне работать? У меня уже здоровья нет.

– А пить есть здоровье?!

– Ты как с матерью разговариваешь?! Легкоосуждать. Побыла бы в моей шкуре, узнала бы, что значит одной троих детейподнимать, тогда бы говорила.

– Тебя никто не просил уходить с тремя детьмина улицу с высоко поднятой головой и обрекать их на нищету.

– Зато я сохранила гордость и чувствособственного достоинства!