Впрочем, матушка, на которую Граби была похожа, как две капли воды, уверяла, что ее дочь могла бы претендовать на звание первой красавицы столицы, если бы не была столь скромна и мечтательна. Барон важно кивал в ответ и похлопывал жену по тыльной стороне ладони, которую держал в своей руке. Моя матушка, разумеется, со старшей баронессой Набо соглашалась, но когда за этим семейством закрывалась дверь, говорила:

— Невероятно, как же можно было вырастить столь унылое и высокомерное создание? Глядя на нее, я неизменно радуюсь, что наши девочки такие непоседы. Они, как журчащий ручей, а не стоячая вода, как эта бедняжка Граби.

Вот и сегодня она сидела в углу, надменная и скучная до умопомрачения. Юная баронесса Набо не спешила участвовать ни в беседах, ни в развлечениях. То я, то Амберли, то моя матушка пытались растормошить этот гриб, проросший на нашем диване, но Граби только неопределенно пожимала плечами и, кажется, даже позы не поменяла за те три с небольшим часа, что находилась в нашей гостиной. В конце концов, мы оставили ее в покое.

Еще прибыли два молодых человека: граф Рэйг Гамарис и его приятель — барон Веллер Трикстер. Сии господа были известными повесами, однако являлись и завидными женихами, а потому пользовались расположением всех семейств, где имелись девицы на выданье. Приятели частенько хаживали в гости, где их принимали с распростертыми объятьями в надежде, что хотя бы один из них проникнется симпатией к дочери хозяев, однако гуляки продолжали получать удовольствие от жизни и своего положения, но делать кому-либо предложение не спешили. Сегодня они решили заглянуть к нам, чтобы поприветствовать и выразить свое восхищение владельцам особняка и нам с Амберли.

— Никто из них, — сказала я сестрице, когда объявили о визите Гамариса и Трикстера. — С этими господами вечер может пройти весело, но не воспринимай ни одного, как возможного жениха. На речи и взгляды не поддавайся. Только дружеское расположение и строгость, если решат начать волочиться. Поняла меня?

— Да, Шанни, — кивнула Амбер, глядя на меня, будто дитя на свою мудрую мать.

Еще чуть позже появилось еще одно семейство — графы Арроган. С супругами прибыл их сын, высокий и худощавый, будто жердь. Он чем-то напоминал Граби Набо, такой же унылый и напыщенный. Однако было отличие, молодой граф Арроган разговаривал. Он складывал пальцы щепотью и пространно рассуждал на темы, смысла которых могли уловить разве что его родители. Впрочем, это не мешало моему отцу и барону Набо кивать в ответ, явно из вежливости.

— Вы хотя бы слово поняли, милые дамы? — спросил у нас с Амбер Рэйг Гамарис.

— Кажется, его сиятельство говорил о политике… — неуверенно предположила моя сестрица.

— Да? — негромко удивилась я. — А мне показалось, что его сиятельство просто бредил.

— У меня создалось такое же впечатление, — поддержал меня барон Трикстер.

— Хвала Богам, — выдохнул Гамарис, — а я уж думал, что это у меня случилось помрачение рассудка.

— Это дурно, — укоризненно покачала головой Амберли. — Все-таки его сиятельство старался выглядеть умным.

Она обвела меня и молодых людей серьезным взглядом и снова покачала головой. У Трикстера поползли вверх брови, Гамарис поджал губы, я последовала его примеру, стараясь сдержать улыбку, но уже через мгновение мы рассмеялись, а Амбер насупилась.

— Отчего вы потешаетесь? Разве же я что-то не так сказала?

— Ваша милость, вы сказали истинную правду, — ответил ей Веллер, и мы рассмеялись снова.

— Ох, — сестрица осознала саму суть собственной защиты, зарумянилась и махнула на нас рукой: — Будет вам насмехаться. — Однако вскоре и сама хмыкнула.

Удивительно, я даже получала удовольствие от этого вечера. Было и вправду весело. Присутствие двух великосветских балбесов недурно скрасило наше времяпровождение. Молодые люди шутили, мы с сестрицей смеялись, чем привлекли к себе внимание. А когда наше веселье стало и вовсе шумным, моя матушка решила вмешаться и вернуть вечеру светскую томность. Она хлопнула в ладоши, привлекая всеобщее внимание, и произнесла:

— Господа, милые дамы, а знаете ли вы, как чудесно играет наша Амберли?

— Я непременно хочу послушать игру баронессы Мадести, — улыбнулась графиня Арроган.

— Да, это было бы весьма мило со стороны ее милости, — кивнул ее супруг.

— А Граби пусть споет! — воскликнула баронесса Набо. — О-о, у нее такой восхитительный голос!

— Милости просим, — с вежливой улыбкой ответила матушка.

— Я нынче не в голосе, — тускло ответила Граби. — Прошу меня простить.

— И хвала Богам, — шепнул Трикстер.

— Если баронесса Мадести не против, то я с удовольствием спою под ее аккомпанемент, — посмотрев на Амбер, произнес Рэйг Гамарис.

— С удовольствием, — со смущенной улыбкой ответила сестрица.

— Его сиятельство весьма недурно поет, — шепнул мне барон Трикстер.

— Мы сейчас это проверим, — ответила я, устраиваясь поудобней.

— А может и вы… — барон посмотрел на меня искушающим взглядом, и я усмехнулась:

— Знаете, что сказал Его Величество, однажды услышав, как я пою гимн Камерата? — взгляд его милости из искушающего стал заинтересованным, и я продолжила: — Государь попросил пощады. Я поклялась больше никогда не петь. Поверьте, лучше эту клятву не нарушать. — После обернулась к сестрице, уже усевшейся за инструмент: — Просим, господа артисты.

— Просим! — подхватил Трикстер, кажется, решивший поверить мне на слово.

Граф Гамарис склонился к моей сестрице, что-то негромко произнес, и Амберли, кивнув, пробежалась пальцами по клавишам. По гостиной разлилась мелодия знакомого романса. Рэйг расправил плечи, дожидаясь своего вступления. В это мгновение в гостиную вошел лакей, он приблизился к моему отцу, что-то шепнул, и батюшка ответил кивком. А потом Рэйг запел, и я переключила на него внимание.

Голос у его сиятельства был и вправду недурен. Граф обладал приятным баритоном, более того, оказался артистичен. Он тонко чувствовал мелодию, и романс в его исполнении превратился в чувственную песню, пронизанную искренними переживаниями. Верней сказать, создавалось такое ощущение. И в моменты признаний, он оборачивался к Амбер. Сестрица заметно смущалась, но на губах ее играла улыбка. Ей нравилось. Оставалось надеяться, что трезвость ума еще не полностью покинула ее прелестную головку.

— Ваша милость.

Я подняла голову и встретилась взглядом с Элдером Гендриком. Значит, это о нем докладывал лакей. Пение еще продолжалось, и я, приветливо улыбнувшись графу, шепнула:

— Доброго вечера, ваше сиятельство. Приятно видеть вас снова, присаживайтесь к нам, окажите милость.

— Доброго вечера, — немного сухо ответил Элдер, здороваясь сразу со мной и с бароном Трикстером. — Благодарю, — кивнул он уже мне одной и сел рядом со мной.