— Поэтому он меня и уволил? — с вызовом спросила она.

— Не уволил. Насколько я осведомлен, вы переведены в другойотдел.

— Значит, вы уже обо всем знаете. Он вам рассказал? Почемуон так со мной поступил?  Неужели ему не стыдно?

— Не знаю. Стыд относится к категории нравственныхценностей. А с этим богатством у Бориса Алексеевича есть определенныетрудности. Нравственные ценности нельзя конвертировать в другую валюту. Онинарабатываются годами — чувство собственного достоинства, порядочность, честь.Боюсь, что это забытые слова для бизнесменов его уровня.

— Мне от этого не легче, — горько сказала она.

— Понимаю. Если я сейчас скажу гадость вы меня извините?

— А вы заранее предупреждаете об этом? — усмехнулась она.

— Говорите. Постараюсь не обидеться. Хотя не представляю,какую «гадость» вы мне можете сказать. Вы не из тех, способен обидеть женщину.Это же сразу видно.

— И тем не менее, я извинился. Вы ведь встречались с БорисомАлексеевичем!

— Да, — спокойно подтвердила она, — я об этом сама вамговорила,

— И потом встречи прекратились, — продолжал Дронго, глядя ейв глаза.

— И мне кажется, я догадываюсь, почему.

— А разве он вам не сказал? — презрительно прищурившись,спросила она. — Он считал, что я хотела от него ребенка. А я лишь пыталась датьему полноту ощущений.

Очень интересно, — иронически заметил Дронго,  но мнекажется, что истинная причина в другом. В постели вы были слишком разнымилюдьми. Ему нужна была другая женщина. Другого типа. Хотя вы его возбуждали, ночасто с вами встречаться он не захотел. Во-первых, пресыщение. Такие люди невстречаются с одной и той же женщиной подолгу. Во-вторых, соответствие вашихзапросов. Я прав?

Когда Юлия нервничала, она чуть прикусывала губу,он заметилэто еще при первой встрече. Вот и сейчас она с силой потушила сигарету иприкусила губу.

— Вам не кажется, что это не совсем прилично — спрашивать отаких вещах? — наконец выдавила из себя Юлия.

— Кажется, — кивнул Дронго, — поэтому я заранее извинился.Но вы не ответили на мой вопрос. Я прав или не прав?

— Возможно, правы, — сказала она, чуть нахмурившись, и,достав третью сигарету, попросила: — Можно мне еще кофе?

— Кофе можно, — кивнул Дронго, — а курить больше не нужно.Это же очень вредно — так много курить.

— Хотите меня перевоспитать? — усмехнулась она, но все-такивложила сигарету в пачку.

— Нет, не хочу. Просто вы дымите, как паровоз, и у меня весьдом будет пропитан табачным запахом, а я этого не люблю.

Она не смогла удержаться от печальной улыбки:

— Вы не очень любезный хозяин.

— Начнем с того, что вы —  непрошенный гость,  парировалДронго, и значит, у меня есть все законные основания дать вам понять, какнехорошо тревожить людей, врываясь к ним в дом. Во-вторых, вы пришли ко мне сконкретным делом, о котором вот уже полчаса бойтесь заговорить. Я не могутратить на каждого гостя по часу своего времени.

Он налил ей вторую чашку кофе, а себе чаю.

— Вы правы, — немного взволнованно сказала она. — Мнекажется, что вы можете убедить Бориса Алексеевича изменить свое решение. Своеотношение ко мне. Я думаю, что после смерти Михаила Денисенко он началподозревать именно меня.

—В чем подозревать?

В убийстве. И в краже документов,  она все-таки досталатретью сигарету, и он не стал возражать, когда она закурила.

Я могу понять его сомнения, — мрачно продолжала Юлия. — Самон не мог передать документы Лисичкину, значит, остается шесть Человек. Нопосле смерти Михаила Денисенко все поменялось. Теперь отпадает его жена. Отдаети Майя Александровна, которая потеряла сознание при известии о смертиДенисенко.

Значит, единственной подозреваемой оказываюсь я.

Она замолчала и взглянула на Дронго, словно ожидая поддержкис его стороны. Но Дронго молчал.

— Он всегда был со мной обходителен, — призналась Юлия,  авчера даже не дал машину, чтобы я могла уехать. И я видела, как он на менясмотрит. Видимо, считает, что это я убила Денисенко из-за этой дурацкой ошибкина телевидении.

— Какой ошибки? — спросил Дронго.

Ему не хотелось, чтобы она знала о рассказах Ратушинского.

— Михаил искал психологов для участия в ток-шоу, — объяснилаона, — туда пригласили лучших специалистов из МГУ, из академических институтов.Там был и мой руководитель — профессор Лавочкин. Но в условиях задачи, которуюмне дали, была ошибка. Мне дали неверный вариант для решения. Я, конечно, сразузасыпалась. Потом Денисенко и его команда долго извинялись. А на следующий денья узнала, что это было сделано специально. Представляете, какая гадость? Насспециально «срезали», чтобы прошли нужные им люди. Это же отвратительно!

— Меня поражает, что вы собираетесь работать в такойделикатной сфере, как психология, а сами доверяете нашему телевидению, —ответил Дронго.  Неужели вы действительно полагаете, что все эти лотереи,рулетки, другие игры нельзя организовать так, чтобы добиться нужного результатаи отобрать нужных им игроков. Даже в большом спорте уже практикуются подобныеметоды. Неужели это вас удивляет?

Омерзительно, — поморщилась она.  Но Денисенко обязан былменя предупредить. Я его об этом просила. Он мог просто не приглашать меня наигру. Порядочный человек должен был поступить именно так. А он меня подставил.Ненавижу всех этих журналистов, ради красного словца не пожалеют и отца. Этопро них.

Вы знали Лисичкина?

Она взглянула на Дронго и нахмурилась.

— Вы тоже считаете, что это я украла и выдала документы, апотом убила Денисенко, который меня подставил?

— Я так не думаю, — мягко сказал он,  и пока занят поискамивиновника трагедии.

— Я не брала документы и не убивала Денисенко. Это простокакой-то бред. И я не знала Лисичкина… Иногда, правда, читала его статьи.Статьи были неплохие, но лично знакомы мы не были.

— И тем не менее, вы не любите всех журналистов, — напомнилДронго.

— Терпеть не могу, — повторила она убежденно.

— Можно еще вопрос из разряда неприятных?

— Давайте, — согласилась Юлия.

— Вы уже сказали мне столько неприятного…

— Только начал, — любезно сообщил Дронго.

— Скажите, у вас были близкие отношения с МихаиломДенисенко?