Времени уже десятый час, а в дверь звонят. Подниматься с кровати и скорее бежать открывать не очень-то хочется. Даже не особо интересно узнавать, кто там.

Мама предупредила бы заранее, если бы вдруг собралась в гости. Да и какой смысл ей приезжать, глядя на ночь? Или… Нет, это определённо не мама. Она бы удостоверилась, что я точно никуда не уйду, а буду ждать её дома. Что ей за удовольствие торчать под дверью, если меня вдруг не окажется на месте?

С Катюхой мы сегодня виделись в универе, и она даже не заикнулась, что планирует осчастливить меня визитом, да ещё таким поздним. А Артурчик не стал бы подниматься, а позвонил из машины, и не уже подъехав, а хотя бы по дороге. Тем более, он говорил, что его не будет в городе дня три.

Для Ромы ещё рановато, и у него свои ключи есть. Только если он их потерял или забыл на работе. Хотя от его внезапного прихода я бы не отказалась. Когда он здесь, мне почему-то гораздо уютней и спокойней. Наверное, когда я не одна, просто ощущаю себя уверенней и защищённей. Всё-таки съёмная квартира – это не совсем дом.

Звонок повторяется ещё раз и ещё, уже без перерыва, и я больше не строю предположений, а иду в прихожую, отпираю замок, приоткрываю дверь.

Девушка. Совершенно незнакомая.

При виде меня её и без того большие глаза распахиваются ещё шире, она чуть отступает, произносит растерянно и недоумённо:

– А Рома? Он ведь… здесь живёт?

– Здесь, – подтверждаю я, тоже весьма озадаченно.

Если, конечно, мы имеем в виду одного и того же Рому. Но вроде такое имя встречается сейчас не очень часто, а фамилию неожиданная визитёрша не называет. Но я, честно признаться, и понятия не имею, какая у него фамилия. Сам он не говорил, а я не интересовалась. Как-то не требовалось.

– Только сейчас его дома нет, – сообщаю я. – На работе.

– На работе, – эхом повторяет девушка и смотрит так, что мне хочется возразить своим же своим словам и реальным фактам, но того, что есть, не отменишь.

– Ага. И приходит он обычно поздно.

– Я знаю, – тихонько произносит она, закусывает губы. – Но я думала… может быть… – У неё мокрые ресницы, чуть припухшие веки и влажные следы на щеках, а дождя на улице точно нет. Она вскидывает голову, с надеждой смотрит на меня. – А можно я его подожду? Здесь.

Здесь? Что она имеет в виду? В подъезде? Под дверью?

В её огромных серых глазах плещется какая-то отчаянная тоска и блестят сдерживаемые слёзы, мне даже немного не по себе, и я не могу просто закрыть дверь.

– Ну хорошо, проходи.

– Спасибо.

Гостья шагает через порог, приваливается спиной к стене.

– Ты что, собираешься тут стоять и ждать? – Она молчит, только украдкой шмыгает носом. – Снимай плащ и проходи. На кухню. Я чай с ромашкой заварю.

Теперь она послушно кивает, внимательно смотрит на меня и спрашивает:

– А ты – Ромина девушка?

Вообще-то я тоже хотела задать ей именно этот вопрос, но, получается, уже получила ответ.

– Просто случайно сложилось, – привычно объясняю я, – что мы сняли комнаты одновременно. В этой квартире. И не знали. Вот и приходится теперь жить вместе. А до этого мы даже не знали друг друга.

– А меня Лида зовут, – неожиданно сообщает гостья, будто принимает мои слова за намёк, что не помешало бы представиться.

– А меня Женя, – на автомате откликаюсь я, указываю рукой. – Кухня вон там. Если хочешь руки помыть, как раз ванная по дороге.

– Спасибо, – опять произносит она и действительно сворачивает в ванную, а я иду прямиком на кухню, включаю чайник и лезу в шкаф за пакетиками с цветочным успокаивающим чаем. Крайне нужная вещь в девичьем хозяйстве.

Лида появляется, усаживается стол, интересуется виновато:

– Я тебя не слишком напрягаю? Я правда могу и на улице подождать, и в подъезде.

– Не говори ерунды! – восклицаю, раскладывая пакетики по чашкам и заливая кипяток. – Я всё равно сидела и скучала.

Хотя и сейчас радости у меня не прибавилось, разве что немного любопытства. Кто она такая? И что их с Ромой связывает? Если она не его девушка. Может, сестра?

Есть в них что-то похожее: светло-русые волосы, серые глаза. Правда у Ромы они скорее серо-голубые. Лида, кстати, выше меня и красивая. Но это не для сравнения, а просто красивая, легко привлекает внимание, и формы у неё более выраженные и более женственные, а я до сих пор фигурой напоминаю девочку-подростка.

Мы в основном молчим. Никак не соображу, о чём с ней можно разговаривать. С учётом, в каком виде она сюда пришла, вообще боюсь сказать что-то лишнее. И я её совсем не знаю. Но Лида сама начинает потихоньку расспрашивать: почему я снимаю квартиру и как так вышло.

Женя

Ромашковый чай действительно успокаивает и расслабляет. Наверное, даже слишком. А может, Лида намёрзлась, пока сюда добиралась, или на самом деле какое-то время дожидалась на улице, но она вдруг зябко передёргивает плечами и судорожно зевает, и я, заразившись, зеваю следом.

– Извини, – произносит она, опуская глаза. – Ты ведь спать хочешь. Поздно уже.

– Ну не так уж и поздно.

Но спать мне действительно хочется, а Рома вряд ли вернётся в ближайшее время.

– Ты, если надо, ложись, – торопливо предлагает Лида. – А я здесь посижу. Я тихонечко буду. Не помешаю.

Или предложить ей перейти в Ромину комнату и дожидаться его там? Но кто знает, как он к подобному отнесётся. Или…

– А знаешь, можешь и не сидеть. Тоже лечь. Рома, бывает, и только под утро приходит. А у меня в комнате ещё и тахта есть. Она правда узкая, но спать можно. Давай я тебе постелю.

– Ой, нет, ты что? Я не… – договорить она не успевает.

Мы обе слышим, как хлопает входная дверь, переглядываемся. Лида смотрит вопросительно, словно разрешения у меня просит, первой пойти туда.

А я-то причём? Я обычно Рому и не встречаю. Когда он ночью возвращается, я чаще всего сплю, а если и просыпаюсь, то тут же опять засыпаю.

И всё-таки куда-то пойти Лида не успевает. Рома сам появляется в дверном проёме, интересуясь ещё на подходе:

– А ты чего…

У меня. Но, увидев Лиду, на несколько секунд умолкает, а потом спрашивает изменившимся, немного осипшим голосом:

– Ты почему здесь? Что-то случилось?

Она опускает глаза, опять напряжённо закусывает губы, потом резко вскидывает голову:

– Я ушла от Ярика. Насовсем. Навсегда. – Голос её звенит перетянутой струной, на глаза опять наворачиваются слёзы. – Ром. Ром, извини! Но я просто не знаю, куда мне пойти. У меня же больше никого нет. Кроме тебя. Я знаю, что уже надоела, что достала. Но у меня на самом деле больше никого нет. Такого как ты. Ты мой…