для биологических отходов и санитары, которые не морщатся от работы только потому, что привыкли к ней. Я просто хочу в последний раз ощутить каково это – жить. Ощутить ветер свободы. Хочу, чтобы голова закружилась не от болезни. Хочу увидеть этот мир в последний раз. На пороге смерти мы уже не посетители и охранники или продавцы и президенты – мы снова просто люди. По-человечески тебя прошу, дай взглянуть, что там наверху.

Девушка долго смотрела на него. Её холодные манеры, выработанные работой в элитном здании и очень важными гостями, разошлись как осколки зеркала. Она очень быстро отвела взгляд и взялась за трубку винтажного телефона, чтобы не показать прорывавшихся эмоций.

На разговор ушло минут пять. В это время Иван с Владиславом отошли от стойки и сели на кожаный диван: Влад уже не мог стоять.

Девушка подошла к ним и попросила подождать десять минут.

Ровно через десять минут подошёл высокий, очень крепко сложенный человек в серебристом костюме с полосатым галстуком и зализанными назад светлыми волосами.

– Здравствуйте, меня зовут Сергей, я управляющий этим зданием. Позвольте провести вам экскурсию по нашему небоскрёбу.

– Меня интересует только крыша, – тихо сказал Влад.

– Хорошо, пойдёмте сразу на крышу.

Они медленно дошли до лифтов, один из них мгновенно раскрылся и трое вошли в медный проём прямо в стеклянную кабину.

– Лифт движется со скоростью шесть метров в секунду, так что будьте готовы к резкому перепаду давления, – вежливо проговорил Сергей.

Он достал особый ключ, который позволяет активировать кнопку, направляющую лифт на верхний технический этаж. Когда лифт тронулся, Иван почувствовал, как от скачка давления закладывает уши, он зажал нос и сильно выдохнул через него, чтобы выровнять барабанные перепонки.

– Ты как? – спросил он у Влада.

– Спокоен как никогда, – улыбнулся Влад.

Подъём на 96 этаж занял полминуты.

– Здесь придётся пройти пешком, – оповестил их Сергей.

Все вышли из кабины и пошли вслед за Сергеем к металлической лестнице с двумя пролётами, ведущей к такой же металлической двери.

Подъём по этой лестнице занял намного больше, чем поездка в лифте, хотя она была всего в двадцать с небольшим ступенек, но вот, наконец, они оказались перед дверью.

Сергей вежливо пригласил их подойти и всунул ключ в замок. После щелчка, он нажал на ручку, и дверь с тихим скрипом открылась наружу.

Влад первым сделал шаг в открывшийся светлый проём.

Сверху Москва выглядит очень красиво и каждый её район, удивительно легко узнаваем с такого непривычного ракурса.

У всех, даже у управляющего, захватило дыхание.

Управляющий начал что-то рассказывать про историю создания проекта небоскрёбов в Москве. Влад слушал вполуха и смотрел на бескрайний горизонт, который уходил далеко за пределы видимых построек.

«Всегда бы так», – подумалось ему.

Потом он подошёл к краю крыши.

– Осторожно! – крикнул управляющий – здесь нет заграждений, а порывы ветра…

Последние его слова отнёс ветер. Влад посмотрел вниз: там было пустое асфальтовое поле парковочной разметкой. Людей не было, так что никто не пострадает от его падения.

«Странно – улыбнулся он про себя – В последние мгновения жизни я думаю о других. Наверно, мозг просто ищет за что зацепиться, чтобы отвлечься от страха. Надо же, как мы любим жизнь».

Он с благодарностью оглянулся на Ваню – тот не пытался удерживать его. В глазах Ивана стояли слёзы и злость. Злость и презрение за его выбор. Он боролся с собой, чтобы не броситься к Владиславу и не схватить его, но принял решение друга. Влад улыбнулся и, резко повернувшись, отправился в последний полёт.

Эпилог

Быстрое падение. Удушающий поток свободы со страшной силой сечёт глаза, забивается в уши и проникает в лёгкие, не сделать вдох. Вдруг прямо в голове заиграла музыка. Это было сладкое пение ангелов. Настолько сладкое, что парализует волю и заставляет мышцы дрожать. Оно как будто зовёт куда-то и заставляет забыть кто ты.

Он видел всё это своими глазами, как вдруг откуда-то извне услышал крик: «Проснись!». Тело содрогнулось как от удара током и его вышибло из продолжившего падение тела. Теперь он видел, что это был Влад.

– Ты спишь, – сказал умерший чуть больше недели назад друг – тебе надо проснуться, или мы вместе разобьёмся.

– Я тебя подвёл. Самоубийство – не выход. Я должен был тебя удержать!

– Я не мёртв, – спокойно ответил Владислав – То, что ты сейчас видишь – проекция твоего мира, его изнанка. В христианских мифах таких, как я, называют блуждающими духами, не упокоенные осколки личностей, которые самовольно завершили свой земной путь. Возможно, в этом есть какой-то высший замысел, возможно – нет. Одно знаю точно: здесь Крабус надо мной не властен, но он живёт именно здесь. Остерегайся тёмных подвалов и дорожных люков, эта тварь не любит света. Никогда не отчаивайся и старайся служить людям так, как можешь. Будь ты священником или предпринимателем, всегда помни, что то, что ты делаешь, ты делаешь для кого-то – только так ты не будешь одиноким. А Крабуса притягивает одиночество. Я буду здесь, в этом городе, буду охранять покой жителей и помогать тем, кто уже проклят. Прощай!

– Постой, Влад!

Мир начало затягивать туманом, цвета смешались и перед самым ударом о площадку под небоскрёбом, Иван оказался в мутном неосязаемом пространстве, похожем на облако. Он открыл глаза.

Он лежал в небольшой тёмной комнате, стены которой были обиты коричневыми обоями. Через вишнёвые шторы пробивались лучи рассвета. Иван поднялся, быстро надел рясу, прочитал утреннюю молитву и пошёл в ванную. Через десять минут он вышел на двор. Строящийся на ровном поле храм на окраине города освещался всходящим розовым солнцем. Его отправили во Владивосток через три дня с момента, как он рассказал настоятелю о случившемся. Насколько он успел понять, это всколыхнуло высшее руководство церкви, и у них был какой-то совет. По крайней мере, двое суток вокруг его родной Лавры стоял целый автопарк дорогих машин. О выводах, сделанных тогда, он не знал, да и не хотел знать. Его лишь один раз вызвали для короткого рассказа об истории его друга. Причём вопросы были настолько бессодержательными, что он серьёзно сомневался, что эти люди действительно имели какие-то соображения о произошедшем.

Он решил не уходить из церкви, а оставить служение в качестве профессии. Вряд ли у него что-то получилось бы лучше. Но все последние события дали ему кое-что важное.

Никто не должен оставаться одиноким. Одинокая душа – потеряна в самом прямом смысле. Оторванный от общества человек, пусть