- Подбирать бороду нужно по своему росту, - я внимательно посмотрела на его густую растительность. С этим можно сделать все, что угодно.

Махмуд шутил, что есть шесть стадий роста бороды. Первая: Вай, сэкси-красавчик! Вторая: неделя в джазах (в запое). Третья – Да ты морской волк, барцуха! Четвертая – пленный абрек, пятая – бомж и шестая – Гэндальф.

- Сделаем «утиный хвост», - наконец решила я, вспомнив, что такую бороду носил мой тренер. Она действительно напоминала хвост утки, благодаря четким очертаниям. Волосы на щеках и бакенбардах стриглись коротко, а под подбородком и вокруг него были длиннее, причем щетина начиналась под нижней губой.

- Ишь, ты! Еще и такое бывает? – удивился мужчина, а Прошка захихикал, подавая мне простынь.

Прошло минут сорок, и внешность клиента заиграла совершенно другими красками. Вместо «лопаты», делающей его похожим на дровосека, страдающего рахитом, у мужчины появилась аккуратная борода. Его лицо стало более открытым и даже симпатичным.

- Ёжки-матрёшки! – он приблизил лицо к зеркалу. – Вот это история! Ну, дела-а-а-а…

- Вам нравится? – я с улыбкой наблюдала за его реакцией.

- Да я теперь не Афоня, а Афанасий Ефимович! – мужчина встал и гордо прошелся по парикмахерской. – Пущай меня моя Агапа так и называет теперь! А то я для нее то Фонька то Наська!

Он расплатился, еще несколько минут благодарил меня у двери, а потом важно направился вниз по улице. Ну, хоть кому-то я сегодня угодила.

Тимофей Яковлевич вел себя тихо. Может, спал, что не могло не радовать. Я пошла на кухню к Евдокии с расспросами:

- Нам бы дядюшку помыть. Завтра ему долги отдавать, а он на хануря похож. Где это сделать можно?

- Как где? У Тимофея Яковлевича банька имеется. За парикмахерской, с другой стороны, - ответила повариха. – Растопить ее надобно.

- Так тут баня есть? – обрадовалась я. Баня это дело хорошее!

- Есть, Елена Федоровна, есть… Маленькая да своя, – Евдокия посмотрела в потолок. – Чем кормить-то его сегодня?

- Каши свари какой-нибудь, и хватит, - отрезала я, выходя на улицу. – Не на курортах.

Селиван натопил баню, после чего пришел меня успокаивать:

- Вы не переживайте, барышня. Я сам дядюшкой займусь. Через час как новенький будет. Орать ежели станет, не слушайте.

- Займись им, только тебе и доверяю такое щекотливое дело! – засмеялась я. – Потом Тимофея Яковлевича в чистую сорочку и под замок.

- Не сумлевайтесь, все будет по высшему разряду, - слуга пошел за дядюшкой, и вскоре я услышала его крики. Яковлевич явно не жаждал гигиенических процедур.

- О как разрывается, - хмыкнула Акулина, опершись рядом со мной о перила крыльца. – Будто его на казнь ведут. Видать, грязи своей жалко, она ему душу греет.

Мы расхохотались и пошли пить чай, пока в бане происходила экзекуция мытьем.

Из бани дядюшку Селиван нес на руках. Яковлевич обмяк, и блаженно улыбался, похожий на розовощекого младенца. Баня кого угодно могла привести в чувство. Нужно и нам банный день устроить.

На следующее утро Селиван вывел Тимофея Яковлевича из парикмахерской при полном параде. Он был причесан, одет в чистое и выглядел довольно прилично, если не обращать внимания на мешки под глазами.

- Ну что, готов? – я смахнула с него пылинки. – А, Яковлевич?

Дядюшка зыркнул на меня злобным взглядом и пошел вперед.

Глава 26

Оставив Селивана ждать нас на улице, мы с дядюшкой вошли в дом купца Жлобина. Прилизанный слуга провел нас в кабинет, недовольно морща лицо, словно от нас дурно пахло.

- Прошу, - он открыл передо мной дверь, презрительно ухмыляясь. – Мадама…

Нет, нужно обязательно привести его в чувство. Хамить себе я не позволю. Особенно таким ущербным как этот.

- Благодарю, козлина, - прошептала я, улыбаясь ему. Мне говорили, что такую гримасу могли воспроизвести только два человека: я и Александр Карелин, трехкратный чемпион по греко-римской борьбе. Его фото, сделанное во время поединка, напугало иностранцев. Его даже прокомментировал американский борец Генри Сехудо: «Это убийца убийц».

Перед тем как переступить порог кабинета, я со всей дури, на которую была способна, наступила слуге на ногу, впечатывая в нее каблук с невероятным наслаждением. Он покраснел, надулся как жаба, но крик сдержал, выпучив на меня водянистые глазки.

- Еще раз пискнешь в мою сторону что-то, размажу так, что с пола тряпкой собирать будут. Понял? – сказала я, легонько ударив его сумкой по причинному месту. – Вот так.

А в кабинете нас уже ждали. Купец сидел за столом, а его отпрыск вальяжно раскинулся на диване, поигрывая часами на длинной цепочке.

При моем появлении, молодой Жлобин сразу оживился. Его масляный взгляд оценивающе скользнул по мне, словно он размышлял, на что я сгожусь. Бррр… какой неприятный тип!

- Ну, я слушаю вас, Тимофей Яковлевич, - купец даже не поднялся со своего места. Его ноги в начищенных сапогах лежали на столе, что явно говорило о неуважении к нам. – Неужто деньги принес?

- Да, мы принесли деньги, - вместо дядюшки ответила я, доставая из сумочки то, что с таким трудом оторвала от своей семьи. – Закладную давайте.

Жлобин долго смотрел на меня, и я видела в его глазах злость. Видимо, он ожидал совсем не этого. Да и мои вчерашние слова, скорее всего, не принял на веру.

- Занятная история получается… - он поднялся и подошел к нам, заложив руки за спину. – И где ж вы деньги-то раздобыли, а?

- Где взяли, там уже нет. Так что там с закладной? – я тоже не сводила с него взгляда. Он моргнул первый. Ха! Еще никто не мог пересмотреть меня! Соперницы теряться начинали, когда я буравила их своим коронным.

- А ты не проста, ой, не проста… - Василий Гаврилович навис надо мною, будто скала. – Вот только запомни, голуба, ежели так и будешь норов свой показывать, поломают ведь. Как тростинку сомнут. Квакнуть не успеешь.

- А вы меня не пугайте, - процедила я прямо ему в лицо. – Закладную давайте, иначе в суд пойдем. Там разбираться станем.

Я не знала, как тут решаются подобные дела, но суд-то должен быть? И где это видано, что по закладным деньги не принимали?

Жлобин еще раз окинул меня пристальным