залила глаза чем-то темно-фиолетовым. Мысли ушли, и вместе с ними пропала фиолетовая завеса, уступив место еще одной странности. Я по-прежнему лежал в том же положении, с закрытыми глазами, вытянув руки вдоль тела и слегка раскинув ноги, и при этом я видел все вокруг. Это не было обычным зрением, виденье не сопровождалось отношением к увиденному, и ему не требовалось никакого освещения – мой фонарь был выключен. Я, скорее почувствовал, чем увидел, как ко мне подошло какое-то существо. Спустя мгновение, я его вроде бы увидел. Он был огромного роста, наверное, более двух метров, в длинном темно-сером плаще с капюшоном, накинутом на голову. Когда все тем же неторопливым шагом он добрел до моей лежанки, его голова резко повернулась. Мое дыхание замерло, и я облился холодным потом. То, что предстало, совсем не походило на лицо. Это было нечто уродливое и бесформенное, напоминавшее, скорее, лошадиный череп. Он заговорил, тыкая в мою сторону пальцем, четко отделяя слова и выставляя знаки препинания.

– Ты хотел меня видеть просто так. И в этом вся твоя глупость. Ты мог бы взять у меня нечто важное, но предпочел это простому любопытству. Что ж, не сумел… И оставаться бы тебе со своей глупостью, но есть все же нечто более важное, что ты знать обязан.

Первое. Скажи Андрюхе, чтобы рассказал тебе заговор на дорогу. Скажешь, я велел. Второе. Сам ты не спросишь, да я знаю… Скоро понадобится. Мелисса – это трава Венеры, а не Марса, что за чушь! А одуванчик – Солнце в Стрельце, а не то, что ты там себе понапридумал.

Он резко повернулся и пошел. Я видел, как он медленно уходит, по-прежнему хлюпая ногами по воде, и затем, он резко исчез.

Я вышел из оцепенения, и вскоре, вновь ощутив тело, очнулся, потирая закрытые глаза. Вокруг была угольная тьма и густая неподвижная тишина. Я сидел и светил фонариком в ручей, пробегающий под ногами. На душе было тяжело, и почему-то слезы давили на глаза… Я сидел, не в состоянии ни радоваться, ни горевать, ни даже бояться. Тело сковывало нечто совершенно непонятное и ранее неведомое. И уж совсем нелепо, непонятно зачем и отчего, из каких-то глухих дебрей подсознания выплыло странное и немного пошловатое слово: «Контакт…» Потом опять: « Контакт» И затем, какие-то еще более нелепые слова и сплетения фраз обрушились сплошным дождем. Они были бессвязны и пугающе нелепы. Наверное, мое уязвленное сознание пыталось защищаться словами от чего-то чуждого, оказавшегося, вопреки ожиданиям, чем-то совсем иным, не тем, что оно готово было бы принять. И вот тогда-то хлынули слезы…

Андрюха пришел чуть позже.

– Ну, ты че! Получилось же! Ну, все! Теперь ты хоть куда!

– Да. Пойдем отсюда…– сказал я, хлюпая, – и дай закурить, – мой голос предательски дрожал, но Андрюха делал вид, что не замечает. Он достал папиросу, и тогда меня немного отпустило. А затем стало совсем легко.

* * *

      Спустя три дня, Андрюха не пришел на работу, и я спускался с другим электриком по прозвищу Румын. От него же я узнал, что Андрюху прихватила старая язва, нажитая еще в Ленских лагерях.

– Вообще, это у него не часто случается, но уж если прихватит, так только держись – неделю может пластом пролежать, – сообщил Румын.

Смену я отработал без особого энтузиазма. Румын был нудный, разговоры его не простирались дальше собственных умозаключений относительно поселковых девок, качества самогона у разных продавцов и хронической глупости шахтного начальства. В электричестве он понимал в основном только то, что фазу трогать не надо, поскольку, может даже и убьет, а вот ноль – ничего – трогать можно, если хочешь. Короче говоря, проделав обход линии как туда, так и обратно, я с удовольствием поднялся на поверхность, по – быстрому принял душ и, даже не забегая в столовку, кинулся в общагу. Еще две недели назад я построил Андрюхин гороскоп, и теперь он был как нельзя кстати. Я захватил с собой кое-какие травы, собранные в здешних степях на протяжении всей моей практики и засушенные под кроватью.

– Андрюха – Стрелец, – рассуждал я, – есть он не может, а потому, надо бы ему дать что-то для поддержания тонуса. Стоп! А не к тому ли шорин сказал насчет одуванчика? Верно. К одуванчику еще льнянки стоит добавить, первоцвета же у меня здесь все равно нет. Так. Об остальном после расспрошу.

Дверь в дом была открыта, и я вошел. На кровати, свернувшись, словно канцелярская скрепка, лежал совершенно синий Андрюха. Он окинул меня мутным от боли взглядом и отвернулся к стене, украшенной красновато-бурым ковриком.

– Болит?

– Ага, сил нету…

– Я тебе тут травы принес кое-какой. Но ты ответь мне на пару вопросов, чтоб я правильно подобрал для тебя, ладно? У тебя изжога бывает? – спросил я.

– Да нет, разве что от “завтрака туриста “ рыбного, – ответил Андрюха, не поворачиваясь.

      Понятно… Бессмертник я отложил в сторону.

– А как у тебя болит, на что похоже? На бритву, скажем, или на камень, будто он желудок обрывает?

– Нет, это как гвоздь втыкается куда-то вовнутрь. Иногда кажется, будто насквозь прошивает.

«Боль, – подумал я, – похоже, марсианской природы». И мой взгляд упал на Андрюхин гороскоп, где Марс был плотно сцеплен с Юпитером.

– А бывает так, что боль словно разливается по всему телу?

– Не, не помню, – прокряхтел Андрюха, переворачиваясь на другой бок.

– А так, чтобы суставы болели, или, скажем голову распирало?

– Ага, это точно. Я и сейчас еле хожу. Ноги совсем не носят.

И тогда я добавил сухой толокнянки, чтобы подавить Марс Сатурном, с которым он «ищет дружбы». Затем я расспросил Андрюху еще немного, и после решил добавить к созданному только что сбору, сухих яблок, чтобы растворить боль Юпитера.

Все это я перемешал, залил кипятком и приварил немного на водяной

бане. Пока травы настаивались, я немного прибрал в доме, расставил кое-что по местам. Затем, вернулся на кухню, процедил полученное лекарство и, набрав чайную ложку, попробовал что получилось. Вкус был фантастически мерзопакостный, и я, уж было, приготовился увещевать Андрюху всякими посулами, чтобы он только выпил хоть немного. Прошло минут двадцать, отвар остыл, и я внес желто-красное, слегка дымящееся варево, в комнату, готовый выдержать настоящий бой. Андрюха привстал на локте и, прищурив один глаз, скептически меня оглядел.

– Чего это?

– Траву тебе сварил. Пей, бери. Да не все сразу. Глотка три сперва, а потом – раз в полчаса по