– У тебя все хорошо? – спросила она меня, не поднимая головы.

Я отодвинула ее от себя и посмотрела в глаза:

– Да, а у тебя?

– Тоже.

– Давай ужинать, мам. Ты ведь голодная?

– Да. А почему вдруг такой праздник, с пирогами?

– К твоему возвращению.

– Хорошо…

– Мам… ты… здорова? – второй раз спросила Мариша.

– В смысле? – Я откусила пирожок. – М-м-м… какие пирожки… чудо… тесто готовое?

– Нет. Я сама сделала тесто, это легко… Мам… Ты ведь в больнице была, да?

Я с удивлением посмотрела на Маришу.

– В какой больнице?

– Я встретила с твоей работы Татьяну, которая с тобой в соседнем кабинете сидит. Она сказала, ты на больничном.

– Ну… да… то есть… – Я замялась. Как-то о такой возможности я не подумала. Я вообще ни о чем не думала. Я сбежала и была счастлива.

– Мам… – Мариша опять обняла меня теплыми руками и стала плакать. – Я все поняла. У тебя что-то не так… Ты обследование делала, да? Не хочешь мне говорить?

Я погладила дочку по щеке.

– Ты устало выглядишь.

– Мам!.. Я имею право знать правду.

– Я сама ее не знаю, Мариша. Я ездила в Минск, на самом деле.

Дочка с недоверием уточнила:

– На фестиваль?

Надо было или продолжать врать, или говорить правду. И то, и то было сложно. Поэтому я промолчала.

– Тебе ничего не дали, да? Мам…

– Ну, в общем, да. Но все прошло хорошо. Вот фотография.

Мариша посмотрела на фото, которое я ей сейчас показывала в телефоне, закусила губу и опять стала смотреть на меня страдальческими глазами.

– Я видела это фото в Интернете, мам.

– Ну… да. Это… общий вид выставки… Там некогда было… в общем… фотографировать…

– Ты не хочешь говорить?

– Как твои котята? Как Розочка?

– Почти не отходит от них. Сразу к лотку приучилась, умная кошка. Я думаю, ее выбросили. А котята еще не ходят, падают. Мам… – Мариша потерлась носом о мое ухо. – Не уезжай больше на фестиваль, пожалуйста… И ты еще ничего толком не писала. Я так плакала… так боялась…

– Не выдумывай. Ты не умеешь плакать.

– Научилась.

Очень странное состояние. Пускать дочь на территорию своей запретной любви? Делиться с ней моими радостями и сомнениями? Она будет меня осуждать, или же она встанет на мою сторону, где поют птицы, где наступила прежде времени прекрасная весна и все летают, преодолевая силу притяжения? Потому что вот оно – счастье? Какого не было и не бывает…

Я вздохнула.

– Я тебе все расскажу, но чуть позже, хорошо? Соберусь с мыслями. У меня все в порядке. Не беспокойся.

– Ладно.

– Я съем еще пирожок, этот вот с чем?

– С картошкой и грибами.

– Потрясающе! Никогда не думала, что ты станешь таким кулинаром.

Мариша кивнула и достала из холодильника мисочку.

– Я забыла про салат. Ты же любишь такой, да?

Мне было приятно и стыдно одновременно. Мы в Минске ели с Алёшей в замечательном ресторане при гостинице, где чего только не готовили, и все было вкусно. А Мариша думала, что я в больнице. Теперь я понимаю, что означали ее ласковые и встревоженные сообщения. Пару раз она пыталась звонить, но я не хотела так уж открыто врать и отвечала письменно.

Собственно, почему бы не сказать ей об Алёше? Тем более она его видела. Не могу. Хочу, чтобы это была моя тайна, а не наша с ней общая. И не это главное. Главное – что-то другое, то, что я не хочу формулировать. Как только я это сформулирую, все пропадет. И окажется чем-то другим.

На следующие выходные мы с Алёшей договорились поехать в Калужскую область. Он знал там хороший загородный отель, я не стала спрашивать, бывал ли он там с семьей, потому что не хотела этого знать. Не ревновать к Вике было теперь невозможно, но я изо всех сил пыталась не ревновать, потому что на самом деле не имела на это никакого права.

Все ли мы делаем в жизни, на что имеем права? Кто дает эти права, и кто их отбирает – вот самый сложный вопрос. Бог? Но тогда слишком много прав люди получают совсем незаслуженно… Жалкие никчемные люди становятся вершителями судеб миллионов. Почему? Все зло в мире – это нарушение воли Бога. Но главный закон нашей жизни – это несправедливость, по крайней мере в общественных отношениях. Что же, получается, высшая непознаваемая сущность, создавшая все вообще – и Солнце, и звезды, и Галактики, не может справиться с нашими мелкими – в сравнении с его другими космическими делами – неурядицами? Не может или не хочет? Но странно, ведь главная мантра любых верующих – «по воле Божьей»… Концы с концами свести невозможно.

Когда-то в тяжелый период, когда ушел Илья, я попробовала спрятаться в религию. Стала ходить в церковь, выстаивать службы, отрешаясь от быта и суеты. Но просто стоять в церкви часами мне оказалось мало, я решила глубоко окунуться в то знание, которое есть у священников. Ведь они не жрецы, и знание это не тайное. Бери и читай. Я купила Библию, целиком, с Ветхим Заветом, и стала его читать.

Чем больше я читала, вникая в детали, сопоставляя, тем большая оторопь меня брала. В каком смысле – древний Бог сказал евреям: «Пойдите и завоюйте эти земли, а всех людей на них уничтожьте!»? Это как? За что? За «мерзости», за «идолов», которым люди поклонялись, другие люди, которые вовсе не верили в этого Бога, а он даже и не говорил (так написано в Ветхом Завете), что он некий всемирный, общий Бог, наоборот, он объяснял евреям, что он их собственный Бог, и учил, чтобы они так всем остальным и говорили…

А как понимать человеческие жертвоприношения, когда он, перечисляя то, что евреи должны ему приносить в качестве жертв, спокойно называет после годовалых овец и пшеницы – человеческих первенцев? Или это все не слово Божье, а трактовка человека – понятная ему, удобная, лукавая? Почему тогда мы относимся к этим словам как к священным?

Я спросила об этом священника, который служит в церкви неподалеку от нашего дома. Его проповеди простые и понятные, он часто говорит на темы, близкие каждому. Но тут он нахмурился и посоветовал мне верить, не задумываясь, и больше налегать на Новый Завет, а не на Ветхий. Нам, истинно верующим людям, не сектантам, главное – знать, что пришедший к нам Спаситель имеет Божественную природу, а что там и как было у древних евреев, почему их Бог, который вроде как и наш Бог, но не совсем наш Бог, советовал им забрать обманом у египетских женщин всё их золото и серебро и с этим бежать из Египта под его предводительством, и еще постоянно этим пенял, когда те в него не верили и не хотели идти завоевывать земли, которые были заселены совершенно другими людьми и которые им Бог «подарил», и почему этот Бог передвигался перед кочующими евреями в некоем «облаке» и подходить к нему без особых приготовлений и особой одежды нельзя было, а кто подходил – погибал, обо всем этом задумываться и спрашивать, а также спрашивать, Иисус ли это был или не Иисус, поскольку ведь наш собственный Христос, который помогает нам в трудную минуту, это и Сын, и Отец, и Святой дух, – НЕЛЬЗЯ.