Но не успел Дарион сосредоточиться и начать петь, как змей изогнулся и с разгона лихо сел на луг между Каменкой и горой, ловко сложив вдоль туловища сверкающие крылья. Полет закончился.

Глава десятая. Князья старого и нового времени

Дарион отпустил змеиные рога и спрыгнул с шеи чудовища. Голубой камень грел кожу под рубашкой, ноги отлично слушались его. Скорее к провалу, надо рассмотреть живой огонь! Такого же никогда не бывало – мыследей-исследователь видит настоящий исход, а ведь исхода перворожденных не было почти две тысячи лет! Или в последние двести лет были? Неважно, научное наблюдение лишним не бывает! Гремя шпорами и стуча каблуками, он побежал вдоль реки туда, где с высоты площадки лился густой золотой поток. Вот он какой, живой огонь! Сверкающие волны набегали одна за другой, горячий пар распространял непривычный острый запах. Поток живого огня становился все мощнее и шире, заливая весь луг между горой и рекой и подбираясь все ближе к берегу. Какой же он горячий, от него так и пышет жаром! Но перворожденным не вредил этот жар, вот и синему змею он как будто нипочем. Чудовище сидело под уцелевшим обрывом, свернувшись кольцом, расправив крылья, и старательно вылизывало чешую длинным гибким языком. Желтые глаза светились ярко, как живой огонь, чешуя блестела, сверкающие крылья слегка помахивали.

Но огонь зальет поле боя, то самое, которое Дарион видел сверху, а на нем до сих пор лежат раненые и убитые! От крепости их отделяет Каменка, а от горячей волны живого огня – ничего. Срочно надо переправить их хотя бы за реку! Где сотник, где десятники? А, вот они! Раненный в руку сотник, тяжело опираясь на стремя, стоял возле своего серого ящера, шустрый паренек, которого Дарион приметил сверху, держал под уздцы еще двух скакунов. Князь Ленорк в своей роскошной кольчуге с золочеными бляхами лежал без сознания ближе к берегу. Шлем скатился с его головы, а в трех глубоких черных бороздах, видневшихся между правым плечом и шеей, скапливалась темная кровь. Дарион приложил палец к шее князя – живой, сердце стучит, хорошо! Шагах в двадцати лежал в разорванной когтями ящера кольчуге изуродованный до неузнаваемости мертвый старшина. Его многоног пасся рядом с двумя ящерами-тяжеловозами, качая рогами и косясь на горячий поток. Еще десяток раненых в грязных, изрубленных доспехах, сбились в кучку, держась друг за друга и беспокойно оглядываясь на живой огонь, остальные стояли, будто чего-то ждали. До потока живого огня оставалось не больше двадцати шагов. Почему никто ничего не делает? Или им команда нужна? Ну, так они получат команду!

– Отряд, слушай мою команду, тьма преисподняя! – закричал Дарион, не давая бойцам усомниться в том, что он имеет право отдавать распоряжения – Ты, ты, и вы трое, поднимайте тех, кто не может идти, кладите на ящеров и везите через реку. Вы двое – заберите князя Ленорка! Кто старший?

– Сотник Рейт из Растеряй-городка! – с отозвался великан с серым ящером.

– Идти можешь? Собери всех ходячих, и у камней быстро переходите Каменку вброд, покойников заберем потом!

– Будет сделано, Князь-под-горой!

– И срочно пошли человека в Нагорную, пусть пригонят все телеги, какие найдут, возить раненых! И кто у вас целитель или домашних лечит, всех немедленно сюда! – продолжал Дарион.

– Будет сделано! Эй, Зентин, быстро в крепость!

Долговязый знаменосец помчался к крепости со всех ног, остальные без единого слова бросились исполнять, как будто всю жизнь мечтали повиноваться приказам неизвестного командира. Впрочем, горячий золотистый поток, затопляющий луг, подкреплял приказы вполне убедительно. Здоровые бойцы грузили на ящеров тех, кто не мог идти, собирали с травы брошенное оружие, и шли по камням через реку. Дарион тоже подхватил с земли короткий всаднический меч, бой еще мог начаться снова.

Ходячие раненые устремились к броду, и, держась друг за друга и за ящеров, вошли в воду, тут же разлившуюся, будто весной в половодье. Ну скорей, скорей! Сейчас живой огонь подойдет к берегу!

Огибая кочки и кусты, вязкий желтый поток разливался по лугу, закручиваясь воронками вокруг одиноких деревьев, кружась у кустов, заполняя ямы и канавы. Пар поднимался над ним, распространяя горьковатый запах. Если он вольется в русло реки, пар от воды наверняка всех обожжет! Как остановить живой огонь в месте исхода? Дарион не знал, этого не было ни в научных трудах, ни в сказаниях, ни в песнях. Может быть, помогут способности повелителя вещей? Но если это живой огонь, он должен нести в себе жизнь, значит, нужны способности мыследея! Или и то, и другое вместе? Так, шлема на голове нет, передавать мыслесилу ничто не мешает, теперь сосредоточиться! До огня уже не больше десяти шагов, а бойцам надо хотя бы четверть часа, чтобы перевезти лежачих, перевести ящеров и перейти самим. Он прижал голубой камень к груди. Нет, этого мало! Надо петь, надо танцевать, и не ему одному!

– Подожди меня, Князь-под-горой! Я помогу! – услышал он за спиной. Огромные восторженные черные глазищи в мохнатых ресницах, черные кудри выбились из косы… Да это же его спасительница, он совсем про нее забыл! А она бежит босиком чуть ли не по живому огню! Совсем с ума сошла!

– Танцевать умеешь?

Что за ужас на лице?

– Но это запрещено, у нас нет танцев…

В Нагорном Рошаеле, на родине лучших танцоров королевства, нет танцев? Не может такого быть!

– Кто запретил? Почему?

– Княжеский указ запрещает и мыследеяние, и танцы, – быстро проговорила девушка. – За мыследеяние полагается смертная казнь ящерной плетью и тому, кто сам мыследей, и всем, так и сказано, участникам действа, без различия пола, возраста и звания. И за танцы то же самое…

Ящерной плетью засекают насмерть за спасение и за веселье!

– Чей указ, какой князь это приказал?

– Дарот Великий, после того, как победил пилейцев!

Как он сразу не догадался? Единственный князь в Нагорном Рошаеле, который мог запретить мыследеяние, это братец Дарот! Знал, что Дарион усиливал мыследеяние танцами, и запретил их тоже! Как только рука у него поднялась подписать такой указ? А очень просто поднялась. Увидел, что под горой все успокоилось, пилейцы больше не вернутся, а Дарион то ли спит, то ли без сознания, Дарот тут же объявил старшего брата погибшим в бою. А чтобы брат не вернулся хотя бы случайно, запретил то, что могло вернуть его к жизни, и присвоил его победу. Дарот Великий! Ну, больше этого не будет, во всяком случае, Дарион Нагорно-Рошаельский сделает