удивленно смотрит на свои заживающие раны – сам не ожидал, хорошо! Князь Ленорк пришел в себя и сел, потирая плечо здоровой рукой. Рваная рана у него уже уменьшилась на треть. Пожалуй, сейчас он сам сможет лечить других, и те, у кого мыслесила меньше, тоже помогут, они же тоже теперь поют! Действительно, во дворе крепости пели уже все – воины, прислуга, хозяева деревенских телег. Дарион не мешал, сосредоточившись на самых тяжелых раненых. Руки на раны, скрутка, стяжка мыслью, проникновение в ткани, теперь лечебный раствор, принесенный поварихой… Раны на глазах затягивались, становясь все меньше, теперь их уже можно было перевязывать. Вот уже один из раненных в ногу попытался сесть в телеге, вот рядом с ним другой, с бессильно повисшей рукой, открыл глаза и приходит в сознание.

Дарион перевел дыхание. Как же он устал! Но без голубого камня и соединения мыслесилы он не смог бы и десятой доли того, что сделал за последние два часа. Теперь осмотреть тех, кто сидит на скамье возле кухни, а потом еще раз заняться самыми тяжелыми.

– Огонек звезды ночной,

Как в ночи окно,

Может, это нас с тобой

Ждут уже давно.

А как там князь Ленорк? Дарион перестал петь и внимательно пригляделся к молодому князю. Напевая, молодой князь, скосив глаза на собственное левое плечо, в очередной раз потер кожу вокруг раны, и рваные края сжались. Ополченцы, сидящие рядом на телеге, смотрели на исцеление князя во все глаза. На других его не хватает, но сам себя он лечит, и все это видят!

– Чтобы не был твой путь далек,

Чтоб не сбиться во тьме дорог,

Чтобы дойти

До конца пути,

Светит огонек.

Желтизна снова в глазах, но теперь уже не такая яркая, как сначала, да и уколы мыслесилы в ладонях стали едва заметны – люди уже устали, и сам он вымотан донельзя, но расслабляться нельзя, главное будет, когда князь Ленорк поймет, что здесь происходит.

– Эй, а ты кто такой? Ты что тут делаешь? – на весь двор закричал резкий молодой голос. Ага, молодой князь уже начал понимать! И это – вопрос жизни и смерти! Ну, была не была! Дарион перестал петь, замолчали и другие, ожидая, что теперь будет.

– Я Дарион Нагорно-Рошаельский, Князь-под-горой!

– Какой Князь-под-горой? Князь здесь я – Ленорк Четвертый! – князь Ленорк был более, чем возмущен, и стало видно, что он очень молод, не старше двадцати. Впрочем, в его возрасте Дарион уже водил войска и выигрывал сражения.

– Отвечай, самозванец, на кого работаешь?

– Я князь Нагорного Рошаеля по праву рождения, и надо мной нет начальников, кроме короля Рошаеля, – Дарион старался говорить хладнокровно и уверенно, хотя не был уверен ни в чем.

– Нар, Борк, Рейт, кто-нибудь! Объясните, кто это, и что здесь происходит? – озадаченно потребовал князь Ленорк.

– Старшина Борк и писарь Нар погибли, еще восемнадцать бойцов погибли тоже. Князь-под-горой снова обрушил гору на пилейцев, вызвал летающего змея и обратил их войско в бегство, а потом спас наших раненых от того потока, который вышел из горы, – обстоятельно доложил сотник Рейт, украдкой потирая заживающие раны.

– А теперь что этот самозванец делает в крепости?

– Я лечу раненых, их раны заживают, – сказал Дарион.

– Мыследейство – это нарушение закона! – поглаживая правой рукой заживающую рану, объявил молодой князь не совсем уверенно. Кажется, мальчишка и сам понимает, что этот указ давно пора отменить. Но какой князь в здравом уме и твердой памяти будет отменять законы двухсотлетней давности по требованию первого встречного? Надо ему помочь! Как там его рана? Ага, полностью затянулась, но широкий красный шрам отлично виден. Прекрасно! Из всех окон и дверей крепости выглядывали люди, ополченцы молча слушали, не зная, что думать. Много свидетелей – это хорошо, Ленорк быстрее согласится.

– Но если ты правящий князь, Ленорк, то не должен ли ты сам соблюдать закон?

– Что ты несешь, самозванец? – молодой князь решительно взмахнул левой рукой, движение далось ему легко и свободно.

– Я четверть часа разговариваю с тобой, в это время тебя никто не лечил, а твоя рана до конца затянулась, и это видели все, кто здесь стоит! Ты сам лечишь себя мыследеянием, – все удивленно воззрились на мыследеяние князя Ленорка и закивали головами.

– Князья Нагорного Рошаеля всегда были людьми! – крикнул молодой князь, скосил глаза на собственное плечо и удивленно открыл рот.

– Конечно, они были людьми, – охотно согласился Дарион. – При том, что родоначальником семьи был повелитель вещей Пеарн Чернобровый, через два поколения после него правил летун Фионт Крылатый, а женой его сына Ленорка Строителя была мыследея-целительница Рикола Великая. Именно от нее все князья Нагорного Рошаеля, и ты сам в том числе, унаследовали дар мыследеяния. Сейчас ты всем показал, как действует дар целителя.

Князь Ленорк растерянно посмотрел на свое левое плечо. Теперь все зависело от его самообладания.

– Но это же случайно получилось … – проговорил князь и замолчал. Самообладания у него и так было немного, а после ранения не осталось никакого.

– Мыследеяние в Нагорном Рошаеле всегда было и есть, мыслесила дала нам победу над сегдетским войском в Гервальском сражении больше двухсот лет назад, и над пилейцами двести лет назад на Громовой горе, и сегодня без мыследеяния обвал не завалил бы пилейский отряд, и не провалилась бы под гору княгиня Лидора Пилейская.

– А она провалилась? – еще больше растерялся молодой князь.

– Провалилась в горячий поток, когда из него появился летучий змей. От мыслесилы нашей земли пошла мыслесила ее жителей, в Нагорном Рошаеле она не меньше, а много больше, чем где бы то ни было. Все княжества Рошаеля ценят эту силу и используют ее во благо, и Нагорью нельзя отрекаться от этого дара судьбы и наказывать за него!

За дар судьбы, может, и нельзя наказывать, а за крамольные речи – вполне можно. Сам Дарион, если бы хотел сохранить в неприкосновенности свое княжеское достоинство, на месте Ленорка давно бы велел запереть самозванца-мыследея в подвал Кузнечной башни, а уже потом отменял бы или не отменял старые законы. Но, к счастью, он на своем месте, а Ленорк – на своем, и надо использовать единственную возможность отменить указ. Тем более что и деревенские жители, и сотник Рейт со своими воинами, слушают очень внимательно и как будто с одобрением.

– Ты, князь Ленорк, волен решать – наказывать себя самого или сделать жизнь Рошаельского Нагорья такой же, как во всех княжествах Рошаеля,– спокойным, рассудительным голосом закончил Дарион и остановился