– На Санта-Исабель? – удивленно перебил я. – За всю жизнь я был на этом кладбище всего один раз. Был уверен, что хоронить на нем перестали несколько десятилетий назад. Обычно хоронят на Эль-Сальвадор.

– У обеих семей там имеется фамильный склеп, приобретенный почти столетие назад, и в нем осталось место, – ответила Альба. – В таких случаях мэрия Витории не запрещает хоронить на закрытом кладбище.

В эту минуту в кабинет вошел Панкорбо, предварительно постучав в дверь костяшками пальцев.

– Явился некий Пейо; утверждает, что он парень Энары Фернандес де Бетоньо. Хочет рассказать нам нечто важное.

Мы, все трое, молча посмотрели на него.

– Пригласи его сюда, – сказала заместитель комиссара Сальватьерра. – Что ж, инспекторы, надеюсь, мы получим что-нибудь новое.

– Сейчас он у меня, мне пришлось его успокаивать; он очень переживает, – сказал Панкорбо.

– Отлично, сходите за ним. Посмотрим, что он собирается нам рассказать.

Парень весом килограммов сто двадцать сидел у стола в кабинете Панкорбо, обхватив руками коробку с салфетками. Он привлекал внимание не только своими габаритами, но и веснушками, рассыпанными по всей видимой поверхности кожи, как будто кто-то разбрызгал меланин по его телу и круглой физиономии. Черные кучерявые волосы разделены пробором: блестящие, гладкие, длиной до плеч, содрогавшихся от рыданий. Камуфляжные штаны до середины икры и черная майка с изображением Уолтера Уайта, варящего свой мет, – главного героя сериала «Во все тяжкие» и, возможно, его кумира.

– Привет, Пейо, – сказал я. – Нам сказали, что ты хочешь с нами поговорить.

– Вы Кракен? – спросил он, икнув три раза подряд.

– Куда важнее, чтобы ты рассказал то, что собирался рассказать, – сказал я, усаживаясь к столу. – Но сначала я хотел бы выразить соболезнования в связи с потерей Энары. Она была твоей девушкой?

– Да, уже год, – ответил парень, явно готовый обороняться. – По-вашему, я ей не подхожу? Типа она такая красотка, слишком хороша для меня?

– Этого никто не говорил. Лично я люблю контрасты, – перебила Эстибалис, желая его успокоить. – Мы не хотим отнимать у тебя время, Пейо. Давай, рассказывай.

– Родители Энары собираются расстаться. Три недели назад ее мать ушла из дома к новому парню… или к старому, даже не знаю, как объяснить…

– Уж постарайся, а то я запуталась, – улыбнулась Эсти.

– Месяц назад она отправилась на встречу одноклассников, старперов вроде нее самой. Двадцать лет назад они окончили свою крутую школу, и все такое.

– Что это была за школа?

– По-моему, монахов-марианистов[34].

– Точно знаешь?

– Да, это был колледж марианистов. Там она встретилась с чуваком, с которым у них что-то было двадцать лет назад, а теперь закрутилось по новой. Очень симпатичный чувак, гораздо лучше отца Энары, который полный козел, придурок и чокнутый.

– Чокнутый? Этот аптекарь? – уточнил я. – Что это значит, расскажи нам.

– У него дома целая коллекция глазных яблок. Глаза животных в формалине. Очень все круто, прямо картинка в журнале. Тем, кто готов его слушать, он обожает рассказывать, сколько бабла потратил на свои фриковские штуки. Весь раздувается от гордости и добавляет, мол, медицинский антиквариат очень ценится на коллекционном рынке. Короче, жить с таким чуваком очень трудно.

– А что было после встречи одноклассников?

– Мать Энары набралась храбрости и бросила наконец этого козла, своего мужа. Отправилась жить к новому парню.

– Можешь назвать его имя?

– Кажется, Гонсало Кастресана.

– Хорошо, а какое все это имеет отношение к смерти девушки?

– Короче, Энаре был в кайф ее отчим, вот она и вбила себе в голову, что он и есть ее настоящий отец, а не оптик. Очень может быть, потому что мать и Гонсало этого не отрицали. Похоже, оптик ввязался в любовную историю, по-быстрому женился на матери Энары, и двадцать лет назад родилась Энара. Тут-то и начались проблемы. Энара сдала экзамены по оптике в Комплютенсе, вернулась к родителям, а мать только что отправилась жить к Гонсало. С отцом у Энары всегда были плохие отношения, он любит командовать, эдакий старикашка из бывших: это он заставил ее изучать оптику, сама Энара все это терпеть не может. Точнее, не могла.

– Она не хотела быть оптиком?

– Ты видел ее конспекты? – ответил он, скривившись.

– Нет, пока не видел.

– У Энары был депресняк, ей было очень сложно сдавать экзамены. Там полно всякой химии и физики, а отец давил на нее: типа, круто быть оптиком в Витории, эта специальность очень ценится.

– Твоя девушка что-нибудь принимала? – спросила Эсти.

– Не понял.

– Сейчас объясню, – продолжала моя напарница. – В ее крови найдены остатки антидепрессантов, а заодно и других веществ, находящихся вне закона, скажем так. Мы не будем дергать тебя из-за этого. То, что ты нам расскажешь, останется в этих стенах и не будет фигурировать в официальных документах, но ради своей убитой девушки скажи правду. Наверное, меня ты тоже воспринимаешь как старуху, но, поверь, в моей жизни тоже были разные периоды, и я знаю, что это такое. Я не стану тебя осуждать, но это очень важные сведения для поимки убийцы твоей девушки. Она покупала марки или таблетки?

– Не, ни фига. Она была умница, очень хорошая девчонка. Спроси у тусовки: все тебе скажут, что она была просто лапочка. Слишком доверчивая, слишком послушная… До тех пор, пока две недели назад не столкнулась впервые в жизни со своим отцом.

– А ты знал, что она принимает антидепрессанты?

– Да, это тоже из-за отца. Он оплатил ей психолога. Говорил, что у нее депрессия и антидепрессанты помогут, но на самом деле просто хотел, чтобы она училась и как можно скорее занялась вместе с ним магазином оптики.

– Как отец переживал измену жены?

– А я знаю? Он вел себя как чертов шизоид: иногда был жутко груб с Энарой, но только дома, разумеется… А в другие дни такой спокойный, такой отстраненный, что Энара начинала бояться, что он что-то задумал. Это было настоящее поле боя. Целый день все орут в мобильные телефоны, отец не оставляет в покое мать и Гонсало… Короче, они отправились путешествовать, чтобы отсидеться, пока все само собой не уладится, а Энару оставили дома с этим идиотом.

– Судя по твоим рассказам, он вел себя как биполярник[35].