Вернулась через несколько минут; в глазах у нее было написано удивление.

– Чертовски странно, Унаи. Заявление о пропаже Энары Фернандес де Бетоньо – последнее, полученное нами в хронологическом порядке. Помнишь, какое безумие охватило всех родителей Витории, когда в первое же утро на нас обрушилась лавина из трехсот заявлений? Так вот, я перебрала их все. И что ты думаешь? Он подал заявление в прошлую пятницу, двадцать девятого июля. Почти через неделю после пропажи умницы дочки.

Я молча посмотрел на нее, а она на меня. Это был наш способ давать друг другу силы в ожидании развития событий.

– Поедем в частной машине, и захвати с собой оружие, Эсти, – сказал я, кивнув в направлении дома, где жила жертва. – Думаю, нам предстоит любопытная встреча с папашей-оптиком.

Проклятие следователя: когда решение перед тобой, а ты его не видишь. Будь осторожен, #Кракен, убийца изворотлив. Пора бы тебе уже догадаться, кто он.

1 августа, понедельник

– Как прошли выходные? – осторожно спросил я Эсти, пока вел машину к улице Сан-Пруденсио.

– Нормально, – рассеянно проговорила она.

– Как ваши с Икером приготовления к свадьбе, успешно?

– Да, цветы и венки… обсуждали, что лучше выбрать – оранжевые герберы или белые каллы, которые не вписываются в бюджет. – Эсти вздохнула: эта тема явно казалась ей скучной. – Пока что на этом этапе.

– Ну да… цветы и венки, – повторил я.

Мы припарковались на улице, параллельной той, где жил оптик. Его квартира числилась на Сан-Пруденсио, но вход был с улицы Сан-Антонио.

Мы подошли к подъезду и нажали звонок под номером, указанным в деле. Домофон не отвечал. Мы позвонили еще несколько раз и сдались. Его не было дома, или он никого не хотел видеть, что в любом случае вполне понятно.

– Пойдем в его магазин; может, нам повезет, – сказала Эстибалис.

Мы вошли в помещение оптики. Продавец в белом халате, с головой, напоминающей формой и сияющей лысиной лампочку, услужливо направился к нам.

– Мы хотели бы поговорить с хозяином, – начал я, осматриваясь.

Признаков хозяина нигде не было. Только трое продавцов, обслуживающие клиентов. Мужчины шестидесяти лет, соответствующего описанию Антонио Фернандеса де Бетоньо, мы не обнаружили.

– У нас приказ не разговаривать с прессой. Поймите, сегодня у нашего шефа очень тяжелый день, – сказал лысый продавец, понизив голос.

– Мы не из прессы, – отозвался я. – Мы из полиции. Не могли бы вы назвать его настоящее местопребывание?

– Из полиции? – продавец сглотнул. – Да, разумеется. Тогда конечно. Он все утро метался между магазином и своей квартирой и все время таскал какие-то коробки.

– Коробки? – перебила Эстибалис.

– Да, большие пустые коробки; в таких поставляют товар «Люксоптика» и «Сафило», производители оправ. Магазин переполнен, вечно не хватает места.

Такое часто случается: как только мы представляемся как полицейские, люди нервничают и выдают больше информации, чем мы просили. Иногда это были никому не нужные сведения, белый шум, пустое сотрясение воздуха, но случалось и так, что мы получали неожиданный подарок в виде целого пакета информации, собрать которую в другое время стоило бы немалых усилий.

– Вы можете позвонить ему снизу, он живет на втором этаже. Возможно, он не откроет или не ответит, но вы можете попасть на лестницу через дверь на складе. Проходите, если вам угодно. – Он услужливо нас проводил под испуганным взглядом остальных продавцов.

Мы с Эсти молча направились вслед за ним.

Вскоре мы оказались в сумерках склада, узкого вытянутого помещения, заставленного стеллажами, на которых виднелись коробочки с оправами всех расцветок и форм. Продавец достал из кармана халата связку ключей и открыл дверь, отделанную белым алюминием, которая в самом деле выходила на пожарную лестницу.

– Если вам еще что-нибудь понадобится… – Он протянул мне визитную карточку.

– Отлично, Луис, – отозвался я, пожав ему руку. Его рукопожатие было слишком крепким, притворно надежным; так учат пожимать руки на тренингах по продажам. – Мы обязательно к тебе обратимся, если нам понадобятся какие-то сведения.

– Вот балда, – прошептала Эстибалис, когда продавец удалился.

– Лучше враги, чем такие друзья, как этот. – Я подмигнул Эсти, поднимаясь следом за ней по лестнице. – Значит, оптик дома, но никому не хочет открывать.

– Поручи это мне. Мне уже самой любопытно познакомиться с этим типом.

– Главное – не торопись, Эсти. Договорились?

– Гм, – сказала она вместо ответа.

Когда мы были на лестничной площадке второго этажа, Эстибалис нажала на звонок и достала значок.

– Отдел криминального расследования. Мы знаем, что вы в квартире. Хотим задать вам несколько несложных вопросов. – Она повысила голос, стоя перед массивной дверью орехового дерева.

Я приблизил ухо: послышались какие-то удары. Затем, к нашему удивлению, дверь открыл полноватый мужчина приблизительно шестидесяти лет, с седыми усами. Лицо его казалось безмятежным, чего мы никак не ожидали.

– Проходите. Не думал, что вы появитесь так скоро.

– Простите, что беспокоим вас в такое время. Это займет не более нескольких минут. – Я протянул ему руку. – Инспектор Айяла, а это инспектор Гауна. Прежде всего мы хотели бы выразить соболезнования по поводу гибели вашей дочери.

– Если не возражаете, поговорим в моем кабинете, – спокойно ответил он, указывая нам следовать за собой по бесконечному коридору с девятнадцатью иллюстрациями анатомических рисунков, связанных с устройством глаза.

Кабинет был увешан дипломами различных курсов и мастерских по офтальмологии, контактологии и визуальной тренировке, и смахивал на обычный врачебный кабинет. На полках – старинные инструменты и жутковатая коллекция стеклянных банок с заформалиненными глазными яблоками.

– Коллекция глаз позвоночных, – с удовольствием сообщил оптик, не обратив внимания на мою ошарашенную физиономию. – На этой полке черви, насекомые, моллюски… Это самая полная коллекция эволюции глаза во всей Европе.

– Вы любите хронологию? – спросила Эстибалис, рассматривая глаз кальмара.

– Мне нравится порядок в вещах, – ответил он, усаживаясь в кресло, стоявшее посреди кабинета, и жестом приглашая нас также занять свои места.

– А пчелиные глаза у вас есть?

– Не выношу антофилов, они всегда меня кусают.

– Что, простите?

– Антофилы – «любители цветов», – пояснил он. – Настоящее название этих неприятных насекомых. Обычно вы называете их «пчелы».