Выходит, Максу просто повезло? — размышлял Антрацит, повторно перепроверяя данные тестовой проверки, указывающие, что с имплантами все в порядке, в их структуре не обнаружено дефектов, да и функционируют вживленные модули без сбоев. — Но как же быть с галлюцинациями? Списать на нервное истощение?

Развернувшись вместе с креслом, Антрацит взглянул на изуродованное свежими шрамами лицо Максима. Да, досталось ему. Потерять друзей, получить ранение, попасть под пульсацию, медленно умирать на лютом холоде в отключенной от источников энергии бронированной скорлупе — такого и врагу не пожелаешь…

Но ведь выкарабкался, выжил. А сталтехов, если память не изменяет, Макс и раньше боялся панически. Так что природа кошмаров вполне понятна.

Не обнаружив явных отклонений в работе расширителя сознания, Антрацит включил комплексный сканер. После всего пережитого Максу не повредит банальное медицинское обследование.

Тонкая изумрудная полоска сканирующего излучения коснулась лба Максима.

Антрацит встал, разминая затекшие мышцы. Комплексный сканер работал медленно, и он, проверив крепления ремней, фиксирующих тело сталкера, направился к другому комплексу аппаратуры, собираясь продолжить прерванный появлением Максима опыт.

* * *

Прошел час, прежде чем изумрудная полоска вернулась в исходное положение. Предварительное сканирование завершилось, теперь комплекс диагностической аппаратуры приступил к детальному исследованию обнаруженных в организме сталкера аномалий.

Антрацит слышал, как взвизгнул сервопривод сканера, затем раздалась тревожная трель — автоматика что-то обнаружила и требовала особых инструкций.

— Иду, иду… — Он мысленным усилием прервал контакт с колонией скоргов, вот уже месяц выращиваемой в особом герметичном боксе. — Ну что там? — Антрацит, большую часть времени проводящий в полном одиночестве, частенько разговаривал с окружавшими его агрегатами так, словно те были живыми. — Ну, показывай, что ты тут накопал? — Он уселся в кресло, запустил программу трехмерного моделирования.

Тускло вспыхнули три сферы голографического воспроизведения.

Антрацит взглянул на данные предварительного сканирования и вздрогнул, невнятно выругавшись.

Как чувствовал: что-то с Максом не так!…

На трехмерной модели, построенной по показаниям медицинского сканера, четко просматривались десятки темных пятнышек, вытянувшихся тремя цепочками. Первая группа инородных включений располагалась в районе груди, вторая протянулась через брюшную полость, третья, закрученная в спираль, притаилась в мозгу Макса.

Антрацит увеличил чувствительность и разрешающую способность аппаратуры. Теперь данные по каждой из заинтересовавших его областей выводились на отдельный голографический монитор.

Цепь темных пятнышек, расположенная в грудной полости, превратилась в отчетливо различимые вкрапления серебристых образований, соединенных между собой тончайшими металлизированными нитями, образующими сложную структуру: они пронзали грудную клетку, начиная ветвиться на границе мышечной ткани и кожных покровов.

За четыре года Антрацит повидал сотни инфицированных скоргами сталкеров. Кому-то он помогал, кому-то выносил приговор, но еще ни разу не сталкивался в своей практике с таким, мягко говоря, необычным случаем.

На кожных покровах Макса, за исключением месторасположения ковчеговских имплантов, он не нашел ни единого серебристого пятнышка. Где же очаг заражения? Как скорги проникли в организм Макса? Почему их не атаковали скоргофаги, вырабатываемые двумя штатными метаболическими имплантами?

«Инфицирование через дыхательные пути? — размышлял Антрацит. — Возможно… Но это не объясняет странного поведения колонии диких скоргов. Почему она распалась на три изолированные друг от друга агломерации? Что стало причиной остановки их роста? Можно ли помочь Максу или он уже обречен?».

Антрацит обернулся, взял н-капсулу, положил ее в лоток, осторожно вскрыл, затем набрал часть серебристой субстанции в инъектор и ввел микрочастицы дикой колонии скоргов под кожу Максима, приготовившись в случае бездействия скоргофагов своими силами обезвредить очаг поражения.

Реакция не заставила себя ждать. Микроскопическое пятнышко, обозначившееся бугорком на предплечье, практически мгновенно потускнело. В объеме голографического монитора было отчетливо видно, как скоргофаги, выработанные метаболическими имплантами, переместились по кровеносной системе к точке заражения и уничтожили «чужие» микрочастицы.

Антрацит глубоко задумался.

Вне сомнения — передо мной зародыш сталтеха, — напряженно размышлял он, поочередно исследуя три обособленные группы металлизированных вкраплений.

Плетение тончайших металлических паутинок образовывало в груди Максима характерную, легко узнаваемую структуру, Антрацит не раз создавал аналогичные конфигурации, когда ему требовалось подключить «Сердце зверя» к имплантам сталкера. Отличие заключалось в том, что у Максима сформировался не один, а десять энерговодов, по непонятной причине остановивших свой рост на стадии девяноста девяти процентов готовности. Проще говоря, скоргам оставалось преодолеть лишь несколько миллиметров, пронзить кожу и сформировать контакты для подключения внешних источников питания.

Он перевел взгляд на соседний голографический монитор.

Аналогичная картина. Цепочка инородных вкраплений, обнаруженная в районе тазобедренных суставов, остановила развитие металлизированных нитей в миллиметре от костных тканей.

Почему скорги прекратили развитие, так и не захватив тело Макса в качестве носителя?!

Исследование, начатое как обычная диагностика, обернулось беспрецедентным случаем в мнемотехнической практике, одновременно став опасным и непредсказуемым, словно в кресле сейчас находилось не лишенное сознания тело сталкера, а готовая к взрыву плазменная граната, таймер которой уже отсчитывает секунды задержки перед неминуемым взрывом.

Ситуация складывалась двойственная. С одной стороны, Макс крайне опасен — в любую секунду скорги могут начать взрывообразное развитие, инициировав так называемый «переходный период», когда управляющая колония наномашин еще не сформирована, человеческий мозг продолжает мыслить, а тело испытывает невыносимые физические страдания. В таком пограничном состоянии сталкер обычно теряет контроль над поступками, становится неуправляем, глух к доводам, непредсказуем в действиях.

С другой стороны, мнемотехник понимал: ситуация уникальная. Макса еще можно спасти. Вероятнее всего, процессы развития зародыша сталтеха остановлены воздействием случайного внешнего фактора, например, излучения сверхмощной пульсации, под которую попал Максим. В таком случае — еще не все потеряно…

Больше всего Антрацита беспокоило явное бездействие скоргофагов и четко выраженное деление «зародыша» на три изолированных компонента.

Обычно все происходило иначе. Попадая в организм человека, скорги размножаются стремительно, следствием их стихийного роста становятся множественные поражения различных органов, процесс металлизации костных тканей протекает агрессивно, но в случае с Максом он не наблюдал ничего подобного, словно тут имела место заранее спланированная и тщательно выполненная мнемотехническая операция.