– Спасибо за доверие, – сказала Анита, слегка уязвленная тем, что ей отводится такая неромантическая роль. – А если Ранке спросит, откуда у меня такие сведения, что я отвечу?

– Скажите, что вас известил об этом один человек, пожелавший остаться неизвестным… В общем, придумайте что-нибудь, у вас же богатая фантазия. Главное, чтобы Ранке вам поверил и завтра утром, перед началом церемонии Югендвайе, отправил в Аллею тополей хорошо обученных полицейских. Только пусть сделает это тихо, без шума. Люди в штатском должны рассредоточиться в парке и смешаться с толпой. Важно не просто предотвратить взрыв, а поймать преступника с поличным.

– Я думаю, Ранке и сам об этом догадывается, – проворчала Анита и достала из ридикюля часы в серебряной оправе. – Мне нужно ехать домой, Алекс скоро вернется из клуба. Вы не хотите с ним познакомиться?

Самарский нахмурился и, прежде чем ответить, позвал лакея и расплатился с ним за вино. Потом поднялся из-за стола, одернул собравшийся складками сюртук.

– Я бы просил вас, Анна Сергеевна, никому не рассказывать о нашем разговоре. По крайней мере, до завтрашнего дня. Если мне понадобится встретиться с вами или вашим супругом, я вас отыщу.

Начальственные нотки в его голосе не нравились Аните. Ей захотелось сбить с Владимира Сергеевича эту никчемную спесь.

– Не забудьте, что у полиции есть ваш словесный портрет. Если вас сегодня арестуют на улице, кто будет виноват? Я?

Владимир Сергеевич ничуть не смутился и махнул рукой беспечнее, чем этого можно было ожидать от человека, посвятившего жизнь такому серьезному занятию, как политический сыск.

– Сниму котелок, надену парик с кудрями. Вместо черного пальто облачусь в желтое, расправлю плечи, и ни один даже самый наблюдательный полицейский не угадает во мне того Англичанина, который объявлен в розыск. Все это пустяки, Анна Сергеевна, я вас уверяю.

Они вышли из ресторана. Снег прекратился, но вокруг громоздились внушительных размеров сугробы. Самарский огляделся в поисках извозчика.

– Сейчас мы с вами расстанемся. Вы поедете домой… У вас нет больше ко мне вопросов?

– Только тот, на который вы не ответили. Кто стрелял в мадемуазель Бланшар и в Либиха? Ведь это был один и тот же человек, не так ли?

– Думаю, да. Возможно, это как раз и есть вызванный в Берлин профессионал. Я что-то такое предчувствовал, поэтому следил за мадемуазель Бланшар и слышал стрельбу в «Ореховом дереве». Но этот господин с револьвером заранее запасся пролеткой, запряженной парой очень резвых лошадей, и все, что я сумел, – заметить направление, в котором он удалился с места происшествия. Это, разумеется, ничего не дало. Мадемуазель Бланшар понимала, что ее поведение не может не вызывать подозрений со стороны полиции, и трюк с покушением был одним из способов обелить себя, перейти из разряда преступников в разряд жертв. Очень искусный маневр, ничего не скажешь. Безжалостный убийца с револьвером, стреляющий в женщину в присутствии свидетелей, звон бьющейся посуды, эффектное падение в обморок… Все было разыграно как по нотам.

– Да, – кивнула Анита. – Меня не покидало ощущение, что я присутствую на спектакле.

– Это и был спектакль. Только актеры в нем играли не ради аплодисментов.

– Но Либих! Его-то застрелили по-настоящему…

Владимир Сергеевич заметил вдалеке фигуру полицейского в форме и снял с головы котелок. Холодный ветер обдувал его обнаженную голову.

– Либиха застрелили по-настоящему, это верно. Если имеющиеся у меня сведения об этом человеке соответствуют истине, то Гельмут Либих был человеком нервным и импульсивным. Иными словами, человеком настроения. Он очень легко увлекался и так же легко разочаровывался в своих увлечениях. Думаю, нечто подобное случилось и на этот раз. Возможно, после серии убийств, совершенных сообщниками мадемуазель Бланшар, он испытал отрезвление и решил вырваться из порочного круга. В свою очередь, мадемуазель, никогда не испытывавшая к нему никаких сердечных чувств и использовавшая его только в качестве денежного мешка, предупредила друзей об опасности. Либиха требовалось немедленно устранить, пока он не успел поделиться тайнами организации с вами или с Ранке, и за дело снова взялся наш профессионал. Он выследил Либиха у гостиницы «Шпрее», догнал его на экипаже и убил из того же револьвера, из которого перед тем стрелял в мадемуазель Бланшар. Это должно было усилить впечатление, что за мадемуазель и ее близкими охотятся безжалостные бандиты.

Анита мысленно сопоставила слова Самарского со своими наблюдениями и выводами. Да, очень похоже на правду, очень.

– Откуда они знают, что Либих ничего не успел мне рассказать?

– Вполне вероятно, что вместе с ним должны были убить и вас. Если бы вы стояли рядом с ним, одна-две пули могли быть пущены и в вас… Хотите совет, Анна Сергеевна? – Самарский кашлянул и снова нахлобучил котелок на голову. – Соблюдайте осторожность. Эти господа доказали, что убийство для них – хорошо отработанное и привычное действо. Они не остановятся ни перед чем.

– Вы советуете мне нанять охрану и сидеть дома?

– Во всяком случае, не выходить за порог без уважительного повода.

– Я сегодня и не собиралась никуда выходить. Вы меня вытащили.

Владимир Сергеевич сделал вид, что не расслышал последней реплики, и подозвал проезжавшего мимо извозчика. Экипаж остановился, Самарский распахнул дверцу.

– Езжайте в полицию, а потом сразу домой. Не рискуйте понапрасну. Обещаете?

– Позвольте мне самостоятельно распоряжаться моим свободным временем, – ответила Анита, ступив на подножку. – До свидания. Надеюсь, мы еще увидимся.

– Я тоже надеюсь, – проговорил он, едва ли поняв, какой смысл она вложила в свою заключительную фразу.

* * *

Аните повезло: Ранке был у себя в кабинете. Рассказ о готовящемся взрыве в Аллее тополей не вызвал у него недоверия – вероятность подобного происшествия вполне состыковывалась с его собственными умозаключениями.

– Я уже говорил начальству, что следовало бы запретить это сборище. Если бы к моему мнению кто-нибудь прислушивался… – Ранке махнул рукой. – Ладно, что теперь причитать. Я собирался отправить завтра в Аллею человек десять полицейских, но теперь вижу, что десяти маловато. Придется просить помощи и перебрасывать людей с других участков.

– Только помните, что они должны присутствовать в толпе незаметно, ничем не отличаясь от остальных прихожан. От этого зависит успех операции.

– Вы слишком плохо обо мне думаете, – проворчал Ранке, недовольный тем, что ему растолковывают очевидные вещи. – Устроим в лучшем виде, не беспокойтесь.

Выполнив данное Самарскому обещание, Анита вернулась домой. Алекса еще не было, Вероника сидела на кухне и вязала чепец. Анита приказала ей согреть чаю, а сама прошла в гостиную. «Кларисса Гарлоу» все еще лежала на полу переплетом вверх, а кресло стояло посреди комнаты, только погасший камин уже успел остыть. Анита, зябко поеживаясь, растопила его и уселась в кресло с намерением привести в порядок мысли, растревоженные рассказом Владимира Сергеевича.