– Я готова.

Незнакомец нанял извозчика, и они покатили по Фридрихштрассе. Анита, напрягшись, не сводила глаз со своего попутчика, он же являл собою абсолютное спокойствие. Когда они уже подъезжали к «Одеру», он, спохватившись, приподнял котелок, под которым обнаружилось полное отсутствие волос, и произнес:

– Забыл вам представиться. Меня зовут Макс Больц. Корреспондент газеты Spielplan.

– Очень приятно, – пробормотала Анита, не зная, как реагировать на столь откровенную ложь.

В ресторане «англичанин» с немецкой фамилией и безупречным русским произношением провел ее в отдельный кабинет. Очевидно, здесь его знали. Он что-то быстро сказал по-немецки лакею, и тот, кивнув, упорхнул так, словно его унесло порывом ветра.

– Ну вот, – сказал незнакомец, устраиваясь за столиком, – здесь никто не помешает нашей обстоятельной беседе. Сейчас принесут вина… Вы ведь, кажется, предпочитаете бургундское?

Анита вспомнила злополучный день, когда погиб Вельгунов: темный зальчик кабачка на Жандармской площади, бутылку на столике…

– С недавних пор я его разлюбила. Если вас не затруднит, закажите чего-нибудь другого. На ваш вкус.

– Хорошо, – покладисто ответил господин, назвавшийся Больцем. – Мне лично все равно, в выборе спиртных напитков я неприхотлив.

Без котелка и черного пальто он выглядел совсем иначе. Вместо зловещей фигуры, чьи очертания напоминали силуэт ворона, перед Анитой предстал лысый, но довольно моложавый человек с сильным волевым лицом и большими ясными глазами. Он наклонился вперед и положил на скатерть большие руки с короткими пальцами, на одном из которых поблескивало кольцо с сапфиром.

Анита пристроила ридикюль на коленях и сказала собеседнику с легкой, едва уловимой насмешкой:

– Теперь условия для обстоятельного разговора более чем подходящие. Может, вы для начала назовете свое настоящее имя?

Незнакомец ждал этого вопроса.

– Своего настоящего имени, как вы скоро поймете, я вам открыть не могу. Зато у меня множество псевдонимов. Если вам не нравятся немецкие имена, можете называть меня Владимиром Сергеевичем. Фамилия? Ну, допустим, Самарский.

– Так вы все-таки русский?

– Гм… Скорее поляк. Мои предки по отцовской линии из Варшавы. Но вырос я в Петербурге.

– И стали агентом Третьего Отделения?

В глазах Больца-Самарского появилось удивление.

– Вы и об этом догадались?

– Догадалась не я, а мой муж. Мне его предположение показалось не лишенным смысла. Единственное, с чем я не согласилась, – признать вас убийцей.

– Разумно. – Владимир Сергеевич обернулся к вошедшему лакею и отдал ему еще одно короткое распоряжение по-немецки. – Сейчас нам все принесут… Может, вы желаете пообедать?

После завтрака прошло уже довольно много времени, и Анита не отказалась бы от чашки бульона – но обедать за счет Третьего Отделения собственной его величества канцелярии?!

– С вашего позволения, ограничимся вином.

– Как хотите. – Самарский снова положил свои узловатые, почти крестьянские руки на стол; на белоснежной скатерти, рядом с хрупкой цветочной вазочкой, из которой торчала кремовая роза, и изящным подсвечником, они смотрелись грубо, вносили дисгармонию – но так ему, очевидно, легче дума-лось.

– Значит, вы не убийца?

– Представьте себе, нет. Понимаю, что доказать это невозможно, но за двадцать лет службы мне не приходилось никого убивать. Чему я, признаться, чрезвычайно рад.

– Что же вас привело в Берлин? Задание руководства?

– Я прибыл сюда, чтобы разрешить загадку, которая не дает покоя господину Ранке и вам. Мне необходимо было выяснить причины смерти человека, которого вы знали под именем Андрея Вельгунова.

– Вы их выяснили?

– Да. – Владимир Сергеевич выждал, пока удалится лакей, принесший вино, и продолжил: – Видите ли, Анна Сергеевна, мне было проще разобраться в этом деле, нежели вам и местной полиции, поскольку я знаю кое-какие важные детали, которых не знаете ни вы, ни Ранке. Вельгунов был моим товарищем, мы начали службу в Третьем Отделении почти одновре-менно.

– Вельгунов тоже был сотрудником Третьего Отделения? – удивилась Анита. – Вот уж никогда бы не подумала.

– По-вашему, все агенты Третьего Отделения – злобные монстры? – усмехнулся Самарский, пригубив вино из хрустального бокала на высокой ножке.

– Нет, почему же? Просто я…

– Вас обманул Либих. Он рассказал вам занятную сказку о воскресшем великом князе Константине Павловиче и тайном заговоре против здравствующего российского монарха.

– Эта сказка вызвала у меня подозрения с самого начала. Я отнюдь не склонна восторгаться личностью Николая Романова, однако Либих выставил его сущим дьяволом. Не хватало только рогов и копыт. Властолюбец, рвавшийся к престолу, братоубийца… Здесь чувствовался явный перегиб. Пожилой господин, которого Либих показал мне в Аллее тополей, действительно внешне напоминал великого князя Константина, но мало ли на свете похожих людей? Вчера я окончательно удостоверилась, что рассказанная Либихом трагическая эпопея – обыкновенный миф.

– Как вам это удалось? – спросил Самарский, глядя на свою собеседницу со все возрастающим интересом.

– Я съездила в Виттенберг, где мне удалось повидаться с Юлианной, принцессой Кобургской, в православии Анной Федоровной, первой супругой Константина Павловича. Я случайно узнала из газет, что она гостит недалеко от Берлина, и решила не упускать такой случай. Мы проговорили часа два, ее высочество показалась мне любезной и общительной. Сейчас ей уже под семьдесят, но выглядит она неплохо, хорошо помнит и русский язык, и Россию, и главное – своего бывшего мужа, с которым она рассталась двадцать восемь лет назад, перебравшись на жительство в Швейцарию. Чем дольше я говорила с ней, тем больше убеждалась: купец Володин никак не может быть Константином Романовым.

– Браво, сударыня! – Владимир Сергеевич изобразил аплодисменты. – Будь я на вашем месте, я бы тоже не поленился предпринять поездку в Виттенберг. Она не потребовалась мне лишь потому, что я знал наверняка: великий князь Константин Павлович Романов семнадцать лет назад скончался в Витебске от холеры. Кстати, смерть его второй супруги, светлейшей княгини Лович, тоже была вызвана болезнью.

– Я в этом не сомневалась, хотя Либих изо всех сил старался, чтобы я поверила в выдуманную им историю. Даже неосторожный мазок Кипренского он попытался использовать как доказательство того, что Володин и Константин Павлович – одно и то же лицо. У Володина на правой руке был шрам…

– …который он заработал давным-давно, еще когда служил в Преображенском полку. Мне известно о Володине все или почти все. Как только он попал в поле моего зрения, я сделал срочный запрос в Петербург, и мне прислали подробные сведения о нем. Осип Ефимович Володин, место рождения – Нижний Новгород. В Мюнхен переселился в конце двадцатых годов, когда Константин Павлович находился еще в полном здравии и выполнял свои обязанности варшавского наместника. Организовал торговую компанию, занимался коммерцией, жил мирно и знать не знал, что одним не в меру изобретательным господам вздумается использовать его как ширму, чтобы отвлечь внимание других господ.