В июле 1942 года немцы развернули среди населения агитацию по вступлению в «Русскую освободительную армию» (РОА). 19 июля 1942 года в газете «За Родину» было опубликовано открытое письмо бывшего командующего 2-й Ударной армией генерал-лейтенанта Власова. Вербовка началась с опубликования объявлений и обращений о записи в добровольческую армию: «Нам понятна та страстность, с которой молодежь стремится в ряды бойцов за свободу. И мы, идя навстречу истинным патриотам своей родины, сообщаем, что запись добровольцев производится в местных комендатурах: Демьянск, Остров, Палкино, Славковичи, Воронцово, Пушкинские Горы, Новоржев, Опочка, Кудеверь, Красно, Идрица, Себеж, Пустошка. Каждому записавшемуся в добровольческий отряд выдается форма, довольствие, жалованье и пособие, как немецкому солдату. В освобожденной родине отличившиеся добровольцы, естественно, будут иметь преимущества, то есть получать лучшие земельные наделы и преимущества по службе». Так как особой активности по записи в РОА не наблюдалось, немцы приказали подготовить списки на военнообязанных мужчин для их насильственного призыва. Это мероприятие привело к очередному росту численности рядов партизан.

С начала оккупации Себежский, Идрицкий и смежные с ними районы были забиты немецкими войсками, направлявшимися через их территорию к Москве и Ленинграду. Командование частей, следовавших к фронту, и комендатуры тыловых частей принимали крутые меры, направленные на подавление малейших очагов сопротивления. Уже в конце 1941 года началось проведение частичного прочесывания лесов карательными отрядами с целью уничтожения малочисленных партизанских групп, как правило состоявших из окруженцев. В это время еще ни о каком организованном массовом партизанском движении не могло идти и речи. Отловленных в лесах первых партизан или окруженцев каратели иногда вешали прямо на деревьях с досками на груди: «Мы стреляли по германским солдатам». Потом они изменят эту практику и вешать партизан начнут в населенных пунктах в целях устрашения местных жителей. В феврале 1942 года в Идрицком и Себежском районах побывала рейдирующая партизанская бригада разведотдела Северо-Западного фронта майора А.М. Литвиненко, разгромившая несколько гарнизонов, совершившая десяток диверсий на дорогах и расстрелявшая многих предателей. После этого немцы значительно усилили режим охраны.

Для охраны транспортных коммуникаций от диверсий с весны 1942 года оккупанты начали привлекать жителей близлежащих к ним деревень. Полицейские расставляли людей на расстоянии 200 метров друг от друга, снабжая их пустыми жестяными банками или бидонами, в которые те должны были бить, заметив партизан. Полицейские, реже — немецкие солдаты, размещались в укрытиях. Партизанам достаточно было выкрикнуть какую-нибудь угрожающую фразу в адрес невольных охранников или выстрелить, как сторожа начинали неистово трезвонить в жестянки. Каратели открывали огонь. Охрана, естественно, в панике разбегалась. Когда стрельба затихала, партизаны неподалеку приступали к минированию.

Потом немцы изменили систему охраны. За семьей закреплялся участок дороги, и если на нем происходил подрыв машины или солдата, то ответственная за участок семья уничтожалась. Партизанам пришлось выбирать неохраняемые участки. Для разминирования дорог немцы начали использовать борону, в которую запрягались люди (лошадей оккупанты берегли). На безопасном удалении за бороной двигалась охрана из немецких солдат или полицейских. Первыми этот способ разминирования дорог в Идрицком и Себежском районах применили латышские каратели.

В мае 1942 года военными комендантами города Себеж и поселка Идрица волостным старшинам, старостам сел и лесникам была поставлена задача разыскать все могилы немецких солдат, привести их в порядок и сообщить о местах их нахождения в военные комендатуры. По итогам ее исполнения было издано обращение, в котором говорилось: «Не все отнеслись должным образом к вопросу выполнения этого приказа. Во многих местах еще есть могилы, не приведенные в порядок, и о месте их нахождения не сообщено в комендатуру. В скором времени жандармерией будут обследованы все места возможных погребений немецких солдат, и если будут обнаружены могилы, не приведенные в порядок и о которых не донесено еще в комендатуру, то волостные старшины, сельские старосты, лесничие и лесники будут оштрафованы или заключены в тюрьму, в зависимости от обстоятельств». Немцы в начале войны предпринимали все меры по отправке своих убитых военнослужащих для захоронения на родине. Для этой цели были созданы специальные команды, но скоро они не были в силах убрать все трупы и обеспечить их отправку в рейх. С 1942 года территории Идрицкого и Себежского районов партизаны начали превращать в огромное немецкое кладбище.

В начале вторжения в нашу страну немецкие войска несли мало потерь от действий партизан. Однако уже 19 июля 1941 года появился один из первых приказов по проведению боевых действий против них. В нем командование вермахта предписывало поддерживать в тыловых воинских частях состояние боевой готовности; запрещалось передвижение одиночных солдат; приказывалось оружие держать всегда наготове для открытия огня; предусматривалось создание конных патрулей для охраны дорог, проведение внезапных и повторных налетов на населенные пункты, прочесывание местности и т. п.

Но по мере того как война принимала затяжной характер, а бои на фронте становились все более ожесточенными, партизанская война стала настоящим бичом, сильно влияя на моральный дух солдат. С приходом весны 1942 года трудности борьбы с партизанами переросли уже в неразрешимую проблему. Растянутый тыловой район с малопроходимыми для техники лесами и болотами облегчал создание и широкое использование партизанских отрядов. Сначала немцы не принимали их всерьез и писали в газете «Восточный фронт»: «Отдельные вспышки сопротивления в тылах — суть обычные явления первых дней оккупации». Но с ростом числа диверсий начали нервничать и расклеивать приказы, в которых угрожали «смертной казнью за каждый вид неповиновения как единичного, так и множественного». Постепенно ими начала овладевать маниакальная мнительность. Уже в первом отчете начальника армейского гестапо (ГФП) при главном командовании германских сухопутных сил была дана развернутая характеристика причин возникновения партизанского движения: «Сельские жители видели в немецких солдатах освободителей от большевистского ига и ожидали от них ликвидации колхозного хозяйства и справедливого раздела земли. Но все сильнее стало замечаться известное изменение настроений. Так, например, обещанная отмена коллективных хозяйств заставляла себя ждать, и крестьяне сами приступили к разделу колхозов, но по приказу немецких органов это было приостановлено. Так как крестьяне не видели причин к этому, то с этих пор они встречали немецкие обещания с недоверием…

Положение крестьян становилось все тяжелее. Конфискация лошадей и повозок немецкими войсками и отсутствие сельскохозяйственных машин крайне отрицательно сказывалось на обработке полей. Поголовье скота в результате усиленного убоя, незаконной реквизиции и недостатка молодняка настолько уменьшилось, что сельское население сейчас частично может выполнить план поставок только с большими трудностями. Возникшее поэтому и подогреваемое большевистскими агитаторами недовольство выражалось фразой: „Сталин оставлял в нашем хлеву, по крайней мере, одну корову, а немцы отнимают у нас и эту“. Дружественно настроенные по отношению к немцам бургомистры заявляют по поводу реквизиций: „Насильственно и незаконно забранная у крестьянина корова означает двумя партизанами больше в лесу“.