litbaza книги онлайнДомашняяОт животного – к Человеку. Ведение в эволюционную этику - Валерий Даниленко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 99
Перейти на страницу:

По отношению к животным следует говорить не о морали, а лишь о предморали. Тем не менее первая началась с последней. Главное в животной предморали – умиротворение своих сородичей. Оно достигается в первую очередь демонстрацией покорности. У К. Лоренца читаем: «Животное, которому нужно успокоить сородича, делает всё возможное, чтобы – если высказать это по-человечески – не раздражать его. Рыба, возбуждая у сородича агрессию, расцвечивает свой яркий наряд, распахивает плавники или жаберные крышки и демонстрирует максимально возможный контур тела, двигается резко, проявляя силу; когда она просит пощады – всё наоборот, по всем пунктам. Она бледнеет, по возможности прижимает плавники и поворачивается к сородичу, которого нужно успокоить, узким сечением тела, двигается медленно, крадучись, буквально пряча все стимулы, вызывающие агрессию. Петух, серьёзно побитый в драке, прячет голову в угол или за какое-нибудь укрытие, и таким образом отнимает у противника непосредственные стимулы боевого возбуждения, исходящие из его гребня и бороды» (с. 145).

Улыбка и смех перешли к нам от животных. «Наш человеческий смех, – пишет К. Лоренц, – вероятно, тоже в своей первоначальной форме был церемонией умиротворения или приветствия. Улыбка и смех, несомненно, соответствуют различным степеням интенсивности одного и того же поведенческого акта, т. е. они проявляются при различных порогах специфического возбуждения, качественно одного и того же» (там же. С. 195).

Пантомимой умиротворения, напоминающей церемониальные улыбки и смех у политиков, часто пользуются макаки, «которые в качестве жеста умиротворения скалят зубы – и время от времени, чмокая губами, крутят головой из стороны в сторону, сильно прижимая уши. Примечательно, что некоторые люди на Дальнем Востоке, приветствуя улыбкой, делают то же самое точно таким же образом. Но самое интересное – при интенсивной улыбке они держат голову так, что лицо обращено не прямо к тому, кого приветствуют, а чуть-чуть в сторону, мимо него. С точки зрения функциональности ритуала совершенно безразлично, какая часть его формы заложена в генах, а какая закреплена культурной традицией учтивости» (там же).

Отчего это рекламные девы на телевидении так сладко улыбаются? Чтобы затормозить агрессию у зрителей против опостылевшей рекламы.

Самое удивительное в торможении агрессии у животных состоит в том, что иногда это торможение направлено не на сохранение у того или иного животного собственной шкуры, но и на защиту другого. В этом случае мы наблюдаем у животных проявления дружбы. К. Лоренц в связи с этим пишет: «Агрессия некоего определённого существа отводится от второго, тоже определённого, в то время как её разрядка на всех остальных сородичей, остающихся анонимными, не подвергается торможению. Так возникает различие между другом и всеми остальными, и в мире впервые появляется личная связь отдельных индивидов. Когда мне возражают, что животное – это не личность, то я отвечаю, что личность начинается именно там, где каждое из двух существ играет в жизни другого существа такую роль, которую не может сразу взять на себя ни один из остальных сородичей. Другими словами, личность начинается там, где впервые возникает личная дружба» (там же. С. 152).

В личных узах между животными, К. Лоренц видел «необходимый фундамент для постороения человеческого общества» (там же. С. 153). На основе этого фундамента произошла и происходит эволюция человека.

К. Лоренц очень высоко оценивал достижения человеческой эволюции. Он писал: «Кто по-настоящему знает животных, в том числе высших и наиболее родственных нам, и притом имеет хоть какое-то понятие об истории развития животного мира, только тот может по достоинству оценить уникальность человека. Мы – самое высшее достижение Великих Конструкторов эволюции на Земле, какого им удалось добиться до сих пор; мы их “последний крик”, но, разумеется, не последнее слово» (там же. С. 242–243).

Что значит здесь «не последнее слово»? Это значит, что современный человек ещё очень и очень далёк от совершенства. Возводить его в венец творения очень и очень преждевременно. У К. Лоренца читаем: «Возводить в абсолют и объявлять венцом творения сегодняшнего человека на нынешнем этапе его марша сквозь время – хочется надеяться, что этот этап будет пройден поскорее – это для натуралиста самая кичливая и самая опасная из всех необоснованных догм» (там же. С. 243).

Сегодняшних людей К. Лоренц расценивал в качестве промежуточного звена между животными и будущими людьми, в которых человечность одержит окончательную победу над животностью. Вот как остроумно он выразил эту мысль: «Связующее звено между животными и подлинно человечными людьми, которое долго ищут и никак не могут найти, – это мы!» (там же).

Главное препятствие у человека в его движении к Человеку – его неутолимый инстинкт агрессии. Он превзошёл в нем всех своих эволюционных собратьев. Но он превзошёл их и в других инстинктах.

К. Лоренц писал: «У человека, который собственным трудом слишком быстро изменил условия своей жизни, агрессивный инстинкт часто приводит к губительным последствиям; но аналогично – хотя не столь драматично – обстоит дело и с другими инстинктами» (Лоренц К. Оборотная сторона зеркала. М.: Республика, 1998, гл. 1).

Отсюда автор этих слов вовсе не делал вывод о том, что человеческую агрессию, как и животную, следует расценивать исключительно с негативной стороны. Более того, её отсутствие в ситуациях, где она должна быть, он квалифицировал как утрату одного из жизненно важных инстинктов, как проявление болезни, от которой нужно излечивать. В книге, о которой идёт речь, он ищет причины этой болезни (мы могли бы по его примеру добавить – этой так называемой болезни).

«Так называемой» здесь уместно потому, что речь идёт не о чём-нибудь, а об агрессии. Казалось бы, мы должны лишь радоваться такой «болезни», поскольку агрессией мы чуть ли не со дня рождения по горло сыты. Но, говорит нам К. Лоренц, агрессивный инстинкт, как и любой другой инстинкт, необходим как животному, так и человеку для их жизнестойкости. Вот почему надо искать причины его утраты, чтобы эту жизнестойкость научиться восстанавливать, т. е. возвращать больному его способность к агрессии.

Что и говорить, по тонкому льду ходил автор такой концепции агрессии! С одной стороны, надо, с его точки зрения, её восстанавливать у тех, кто её утратил, а с другой, как бы не перестараться! В лечении больных, имеющих ослабленный агрессивный инстинкт, стало быть, необходима тонкая лекарственная дозировка, чтобы направить восстановленную агрессию в безопасное русло (в это русло и направляется агрессия у здоровых особей). Но в своей книге К. Лоренц так далеко не заходит. Его главная цель в ней состояла в том, чтобы показать эволюционную необходимость агрессии у животного и человека.

Необходимость агрессии для живых существ К. Лоренц выводил из дарвиновского закона борьбы за существование. Сама эта борьба и есть агрессия, с одной стороны, одного вида против другого, а с другой, внутри представителей одного и того же вида. Агрессия полезна для сохранения вида как в первом случае, так и во втором.

Так, поясняя полезность межвидовой борьбы, К. Лоренц писал: «Функция сохранения вида гораздо яснее при любых межвидовых столкновениях, нежели в случае внутривидовой борьбы. Взаимное влияние хищника и жертвы даёт замечательные образцы того, как отбор заставляет одного из них приспосабливаться к развитию другого. Быстрота преследуемых копытных культивирует мощную прыгучесть и страшно вооруженные лапы крупных кошек, а те – в свою очередь – развивают у жертвы всё более тонкое чутье и всё более быстрый бег. Впечатляющий пример такого эволюционного соревнования между наступательным и оборонительным оружием даёт хорошо прослеженная палеонтологически специализация зубов травоядных млекопитающих – зубы становились всё крепче – и параллельное развитие пищевых растений, которые по возможности защищались от съедения отложением кремневых кислот и другими мерами. Но такого рода “борьба” между поедающим и поедаемым никогда не приводит к полному уничтожению жертвы хищником; между ними всегда устанавливается некое равновесие, которое – если говорить о виде в целом – выгодно для обоих. Последние львы подохли бы от голода гораздо раньше, чем убили бы последнюю пару антилоп или зебр, способную к продолжению рода» (там же. С. 32).

1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 99
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?