Франки тем временем тоже готовились к сражению, подняв свои знамена в Саффурии. Их копья представлялись мостиками над морем изящных подвижных коней, и мечи сверкали в клубах пыли. Они были развернуты кругами вокруг центров, которые защищали луками и мечами. Они собрали армию, кавалерию и пехоту, лучников и копьеносцев, укрепили свой дух, флаги, привязанные к копьям, развевались на ветру. Поборники ошибок подняли Истинный крест, вокруг которого собрались поклонники ложного бога. Они набрали армию в землях христиан, поклонявшихся трем ипостасям, и подняли Великий крест, который почитали. Ни один человек из тех, кто владел хотя бы прутиком, не избежал призыва, и потому им не было числа. Их было больше, чем камней на морском берегу, 50 000 или даже больше. Он собрались в Саиде, куда сошлись из окрестных мест и издалека. Там они оставались, не желая трогаться с места. Каждое утро султан Саладин приближался к ним, открывал огонь и открыто угрожал им, желая вызвать на бой. Но у них было достаточно воды, и они не двигались. Они понимали, что, если примут бой, смерть выйдет из своего логова и настигнет их. И они обязательно встретят того, кто нанесет им удар и предаст смерти. Христиане были напуганы ситуацией, в которой оказались, и потому позорно бежали от того, что должно было переполнить их страстью. Тогда султан решил совершить омовение в Тивериадском озере и овладеть окружающей местностью. Он велел принести рукояти копий к Иордану, и заставил пыль подняться под копытами его коней. Пыль закрыла озеро. Он приказал войскам, эмирам и командирам расположиться прямо перед франками, чтобы их спокойствие сменилось тревогой. Если они выйдут на бой, мусульмане набросятся на них, излив свой справедливый гнев. Если он двинутся куда-нибудь, мусульмане будут преследовать их, словно львы зайцев. Если они попытаются добраться до Тверии, чтобы защитить ее, и попросят там помощи, мусульмане сразу это обнаружат и атакуют.

Падение Тверии

Саладин окружил Тверию своей личной стражей и самыми преданными войсками. Он выдвинул вперед пехоту и саперов, хорасанцев и артиллерию, окружил стены и начал уничтожать дома, сражаясь яростно и не щадя город. Был четверг, и султан возглавлял войско. Саперы начали подкоп под одну из башен. Они разрушили ее и овладели тем, что осталось. Наступила ночь. И если у них впереди маячило утро победы, то перед врагом была сплошная тьма. Цитадель оказала сопротивление. Графиня удалилась туда вместе с сыновьями. Когда граф узнал, что Тверия пала, а его владения захвачены мусульманами, он впал в оцепенение, утратив волю к жизни. «С сегодняшнего дня, – сказал он, – бездействовать больше нельзя. Мы должны любой ценой отбросить врага. Теперь, когда Тверия пала и все мое имущество, унаследованное или приобретенное, утрачено, я не могу смириться». (В этом повествовании граф выражает не такие чувства, как те, что описал ибн аль-Атир накануне боя.) Король был его союзником и не возражал, а, напротив, согласился без лицемерия, с искренней незамутненной привязанностью, проявив дружеские чувства, лишенные холодности. Он дал точные обещания, не заставив себя просить дважды, и немедленно выступил в поход со своей армией и обозом. Земля дрожала под копытами коней, небеса заволокло пылью, поднимавшейся из-под копыт коней. Саладин узнал, что франки пришли в движение. […] Была пятница, 24-й день второго месяца раби. Как только сведения были проверены, Саладин понял, что его решение было правильное, и возрадовался. «Мы добились своего, – сказал он. – Теперь наши мольбы будут услышаны, а цели достигнуты. Хвала Аллаху, везение вернется к нам, наши мечи будут острыми, смелость – очевидной. И победа быстрой. Если франки будут разбиты, убиты или взяты в плен, Тверию и Палестину больше некому будет защищать, и никто не помешает нашим завоеваниям».

Таким образом, он попросил помощи у Всевышнего и, не задерживаясь, выступил на врага. В пятницу, 24-й день второго месяца раби франки шли к Тверии. Они двигались очень быстро, словно постоянно шли по склону вниз. […] Перед ними султан выставил свое войско на бой. Одновременно он внимательно следил за авангардом, отрезал доступ к источникам воды и сам расположился между франками и их целью, держа их на расстоянии. Стояла адская жара, а люди кипели от ярости. Сириус посылал на землю безжалостный жар, который пожирал их запасы воды, не позволяя утолить жажду.

Ночь разделила противоборствующие стороны, а кавалерия перекрыла дороги. Ислам провел ночь лицом к лицу с неверными, монотеизм – с тринитариями. Правоверные оставались вблизи заблудших, а приверженцы истинной веры – с многобожниками. Тем временем несколько кругов ада приготовились к приему грешников, а рай – к приветствию праведников. Малик (страж ада) ждал, и Ридван (страж рая) ликовал. На рассвете началось сражение. Франки надеялись на отсрочку, и их армия начала искать пути отступления. Но все пути были отрезаны. Терзаемые жаждой, атакуемые со всех сторон, франки ничего не могли сделать. Они сотнями гибли и попадали в плен. Даже муравей не мог бы ускользнуть от доблестной мусульманской армии. Стрелы поражали франков, и те, которые раньше казались львами, теперь превращались в ежей. Их ряды быстро редели. Те, в кого не попадали стрелы, гибли под ударами мечей. Граф увидел, что поражение не за горами, отказался от намерения продолжать бой и стал планировать отход. Это было даже раньше, чем в движение пришли главные силы, и пламя войны разгорелось во всю силу. Его отряд нашел путь отступления через вади, не желая останавливаться. Он исчез мгновенно, словно проблеск молнии, и больше не вернулся. Таким образом, граф, охваченный ужасом и желанием спастись, не видел окончания сражения. Франки были окружены со всех сторон. В какую бы сторону они ни направились, их всюду встречали мусульмане. Франки начали ставить палатки и шатры, а храбрые лучники осыпали их стрелами. Но им не позволили разбить лагерь. Наша армия была вокруг них, как адский огонь вокруг грешников. Они попытались исправить положение, спешившись и оседлав землю, а их подпруги обхватили бугорки земли (ибн аль-Атир передал смысл этой сложной метафоры намного проще и понятнее: они сели на землю).

Дьявол и его подручные были пленены. Король и его графы попали в плен, и султан велел привести к нему своих главных пленных. Они качались и спотыкались, закованные в цепи, словно пьяные. Среди них был Великий магистр тамплиеров и многие его рыцари. Привели короля Ги и его брата Жофрея, Гуго Джубайля, Хамфри, Ар-ната из Эль-Керака, который первым попал в сети. В свое время султан поклялся, что прольет его кровь. Он сказал: «Когда он окажется в моих руках, я его немедленно убью». Когда Арната привели, султан усадил его рядом с королем и стал упрекать в предательствах и пороках. «Как часто ты давал клятву и нарушал ее? – вопрошал султан. – Сколько обязательств ты не выполнил? Сколько договоров заключал и разрывал?» Переводчик передал ему слова султана и получил ответ: «Так всегда ведут себя короли. Я лишь следовал традиции». Тем временем король умирал от жажды и дрожал от страха. Но султан обратился к нему вполне дружелюбно и постарался успокоить. Он велел принести ему холодной воды. Король утолил жажду и передал чашу Арнату. Тот взял ее и немедленно осушил до дня. Султан сказал: «Я не позволял давать ему воду, и в любом случае то, что он выпил эту воду, не гарантирует его безопасность». Потом он сел на коня и ускакал, оставив пленников дожидаться решения своей участи. Затем он вернулся, нанес Арнату удар в плечо, и тот упал, а султан велел отрубить ему голову. Это было сделано в присутствии короля, который был вне себя от ужаса. Султан понял, что король потерял голову от страха, подозвал его к себе и успокоил, сказав: «Дурные дела этого человека стали причиной его падения, вероломство привело его к гибели. Он умер за свои грехи и злобу, искра его жизни погасла».