об этом человеке так четко, словно все произошло вчера. Хотя, судя по картинкам в моей голове, Максим Сергеевич был моложе. Значительно. Только начинал, по сути, свою карьеру. И его, как раз, начали вводить в дело Ершова, за которым следили постоянно. Вообще не оставляли без присмотра. Мало ли, что придёт старику в голову. Возьмет, да и продаст информацию. Например, при условии, что его внучку переправят за границу. Почему, нет? Он ведь ради нее держался столько лет.

Причём, что интересно, но совершенно непонятно, подполковник послал Максима Сергеевича к Ершовым в открытую. Именно, как сотрудника Конторы. Беседа… Какая-то беседа… Вот что крутится на периферии сознания. Деду Комаровой так и сказали, мол придет парень, с ним надо поговорить. О чем-то… В реальности, цель Беляева — посмотреть, запомнить, понять. Официальная версия, естественно, другая.

Я не сразу вспомнил, как все это обыграли. Уж точно не мог Максим Сергеевич прийти со словами, здравствуйте, теперь я тоже за Вами приглядываю. Это кусок выпал. Видимо, имелся какой-то определённый план. Может, втереться в доверие. Не знаю. Хотя, если отталкиваться от моих внезапных воспоминаний о Ершове, тот вряд ли вообще кому-нибудь доверял. Я просто увидел картинку, как они сидят в кухне. Дед Комаровой и Беляев. Тихо, мирно. Как хорошие знакомые.

Но главное даже не данный факт. В тот день случилось кое-что, сильно запавшее в душу Максиму Сергеевичу. Когда они сидели в кухне, попивая крепкий ароматный чай, неожиданно входная дверь хлопнула и на пороге комнаты возникла девушка. Он запомнил ее очень хорошо. Вплоть до мелких, крохотных веснушек на немного вздернутом носике. Девушка была удивительно хорошенькая. Вся какая-то…необыкновенно интересная. Когда она вошла в квартиру, будто стало светлее даже.

— Дед, меня примут! — Восторженно заявила она с порога. — До конца десятого класса всего осталось два месяца. А потом я могу подать документы.

Виктор Николаевич даже не дернулся. Глаз не поднял от чашки, которую изучал в этот момент, наблюдая, как поднимается лёгкий, еле заметный пар.

— Ой, здрасьте. — Девушка заметила Максима Сергеевича, но ее, видимо, распирало от какой-то радостной новости, которая Ершову радостной, судя по его реакции, не казалась. — Ну? Ты чего молчишь?

— Потом поговорим. — Отрезал Виктор Николаевич.

Беляев удивился тому, как жёстко прозвучал ответ. Он, этот ответ, буквально упал тяжёлым камнем в воду, которая тут же рассыпалась брызгами, стирающими с лица девушки довольную улыбку.

— В смысле? Говорю, меня примут. То, о чем я мечтала, станет реальностью. Нужно только сдать хорошо языки…

— Сказал, потом поговорим! — Виктор Николаевич со всей силы ударил открытой ладонью по столу.

Девушка вздрогнула, будто шлепок пришелся не по столешнице, а по ней, и немного даже отшатнулась. Максим Сергеевич почувствовал себя очень неловко. Внучка Ершова ужасно ему понравилась, с первой же секунды своего появления. Зацепила тем светом, который излучали ее смеющиеся глаза. А теперь он, выходит, стал свидетелем неприятной для семейства сцены.

— Ты не посмеешь запретить…

Она ответила очень тихо, а потом развернулась и вышла из комнаты. Ровно за мгновение до этого взгляд Беляева встретился с ее взглядом. Не зная, как поступить лучше, он просто ей улыбнулся. Постарался вложить в улыбку тепло и понимание, надеясь, это как-то поддержит девчонку. Однако, внучка Виктора Николаевича жеста не оценила, тут же отвела глаза, слегка поморщившись.

— Зачем Вы так? — Максим Сергеевич не выдержал. Он слышал, как хлопнула снова входная дверь. Видимо, девушка обиделась и совсем ушла из квартиры, дабы не разговаривать с дедом.

— Упрямая потому что. Вся в сына моего. Тот тоже был… Не сдвинешь. — Виктор Николаевич усмехнулся. — А вот ты не очень похож на отца. Чисто внешне. Наверное, больше пошел в Надежду. В мать. Ну, ладно. Мои семейные перипетии оставим. Ты хотел расспросить об отце. Не помнишь совсем его. Это понятно. Так вот… Сергей…он был надёжен. Крепок, как верный тыл за плечами. Был… Знаешь, мало кто остался из наших. Практически никого. Я имею ввиду тех, кто прошел войну. Кто служил в СМЕРШе. Ну, ты понял. Знаешь ведь, что я Сереге жизнью обязан? Да знаешь, скорее всего. Не просто так тебя именно ко мне отправили. Когда сказали, что придет парень расспросить о погибшем отце, я сомневался. Нет, желание похвальное. Вполне понятное. Понятно, почему именно я. Мы бок о бок… чего только не было. Погиб он тоже на моих глазах.

С Июля 1943 года товарищами стали. Мы оба проходили службу в 35-й механизированной бригаде 1 мехкорпуса 1-го Белорусского фронта. Находясь в боевых порядках бригады участвовали в освобождении левобережной Украины, Белоруссии. Серега всегда рвался туда. В ту сторону. Как узнал, что вас с матерью немцы угнали, так все. Только об этом и думал. Сказал, зубами будет рвать, но разыщет тот концлагерь. И вас разыщет. Никак не верил, что погибли. Или еще что-то. Отказывался верить. Но…Не судьба…

Ершов взял свою чашку, посмотрел в нее, а потом одним глотком выпил остывший чай.

— Это была наступательная операция на Висле в начале января 1945 года. Пришла ориентировка, что немецкая разведка готовит проведение диверсий на объектах коммуникаций. В ориентировке содержались сведения о подготовленных диверсионных группах, некоторые приметы на их руководителей, штрихи экипировки, дефекты документов. Все, как обычно. В первую очередь мы определили наиболее опасный в диверсионном отношении объект — узловая железнодорожная станция Груец. Это Польша. Там стягивались эшелоны с боеприпасами, военным снаряжением, цистерны с горючим. Я тогда был капитаном. Направил группу в составе десяти человек. Они получили задание организовать засады, подозрительных лиц доставлять в отдел «СМЕРШ». Возглавил группу Сергей. Отец твой. На третий день, ближе к полудню, бойцы доложили, что по пути продвигается дрезина, управляет которой военнослужащий железнодорожных войск. На требование остановиться офицер не выразил никакого беспокойства, с готовностью предъявил документы. Там значилось, что старшему лейтенанту…черт, фамилию уже не вспомню… предписано проверить состояние восстановительных работ на железнодорожной станции. Ни поведение офицера, ни его документы подозрения не вызвали. Утром следующего дня в этом же районе появилась группа из семи человек, во главе с еще одним офицером. Они были полностью экипированы: в руках автоматы, на боку противогазы, а за спиной у каждого висел ранец. Именно эти ранцы и насторожили ребят. Сергей дал бойцам команду занять боевые позиции, а сам, вместе с сержантом, вышел им навстречу.

Этот офицер, руководившей группой, спокойно доложил, что подразделение имеет поручение от штаба 1-го Белорусского