За то, что по ночам смотрю в окно…

Мне уже нравится то, что Джордж не заморачивается этикетом. Ну одета его спутница в джинсы и свитер, ну и что, его это абсолютно не напрягает. Нет сам он, конечно, одет как подобает, будто сам только что из салона. И боже ты мой, как же ему идут светлые рубашки! Любопытно, что впервые увидев Кирана — я впечатлилась его фигурой, а точнее офигенной задницей. А вот глядя на Джорджа — меня поразили его глаза. И не только этим насыщенным пепельным цветом, а именно глубиной. И в этой глубине что-то скрывается. Они умные, цепкие, пронзительные, иногда они даже умеют теплеть и улыбаться, но ещё там прячется что-то необъяснимое. Я впервые вижу эту незнакомую скользящую эмоцию.

Что я ещё успела отметить, так это его самоуверенность, причём во всём, даже в мелочах. И это меня раздражает. То, что у него всё получается и что он оказывается прав. Это странно, ведь по идее, если я ненавижу слабых мужчин, то сильные должны мне нравиться. А этот меня бесит и чуточку будоражит. Особенно после его дурацкого вопроса.

Пока мы добирались до ресторана, пару раз я пыталась заикнуться, что он слегка нарушил правила дорожного движения, но он посмотрел на меня таааакиим взглядом, при этом издевательски приподняв бровь, что я заткнулась до того момента, пока нам не принесли меню. Неприятно, когда на тебя смотрят как ну дуру, которую не спрашивали.

— Значит, тебя легко задеть? — неторопливо рассматривая названия блюд, произносит Джордж. — Слишком ранимая, впечатлительна, обидчивая?

— Ранимая, но в меру, — бубню в ответ, по его же примеру уставившись в меню.

— То есть, это на меня такая острая реакция?

— Наша ситуация тому способствует, — вскидываю на него свой испытывающий взгляд. — Я готова сделать заказ. Может, расскажешь мне о себе, или мне не разрешено задавать вопросы? — произношу я обиженно и едко. Как он вообще посмел заикнуться про постель?

— Бросай дуться, Эвелин. Конечно же мы поговорим. Зачем же мы ещё встретились? Не бойся, клинья я к тебе подбивать не стану, не в моих правилах делать предложение дважды.

— Ах вот как? — нет, этот парень не перестаёт меня поражать. — Так предложение перепихнуться было эксклюзивным и одноразовым? Это чтобы у меня в голове крутилось об утраченном шансе?

— Даже представить боюсь, Эвелин, что у тебя там крутится в твоей голове. Просто если мне отказывают — я больше не напрашиваюсь. Да-да, нет-нет. У меня не так много времени, чтобы растягивать свои отношения с женщинами от ухаживаний до постели. У меня вообще с романтикой туго. Иногда ведь желание накатывает спонтанно, меня чем-то цепляет, я чувствую возбуждение и говорю об этом прямо. Ты собралась обсуждать мою сексуальную жизнь?

Нарочно меня в краску вгоняет, будто знает как и какой при этом у него должен быть тон. Надо же, такого сексуального партнёра потеряла. Хочется хлопнуть себя по щеке, чтобы перестать об этом думать.

— Нет, мы будем говорить о твоей дочери, раз уж это твоя главная цель. Эмма знает, что ты болен?

— Конечно. Но не знает насколько всё серьёзно.

— Почему? Девочка должна знать правду, чтобы потом это не было для неё шоком.

— Потому что, Эвелин, очень сложно сказать в глаза своему ребёнку, что ты скоро его оставишь. Я решил, чтобы Эмма оставалась в неведении. Это моё право и моя воля. Сейчас она счастлива, она дурачится, веселится. Зачем ей прежде времени впадать в тоску.

— А … чего именно … где находится опухоль? — я еле выдавили этот вопрос, и меня поражает, что он говорит об этом достаточно спокойно. Иногда играет желваками, но эмоции его не рвут. Видимо, он уже прошел эту стадию принятия.

— Мозг, — серые глаза рассматривают меня очень внимательно. — Не операбельно. Ты выглядишь испуганной, Ава.

— Прости. Это … это ужасно. Я очень сожалею, Джордж, — нужно менять тему, я не готова обсуждать подобное. — Мне ведь можно взять с собой мою собаку? — ну вот, я снова спрашиваю у него разрешения.

— Можешь, — мягко улыбается Джордж, продолжая меня гипнотизировать.

— Ладно. Что ты скажешь дочери насчёт меня? Нужно же будет как-то объяснить моё присутствие, кто я, зачем.

— Эмме я скажу, что ты моя невеста, и возможно, в скором временем станешь её матерью.

— Мачехой. Обычно все дети ненавидят свою мачеху. На этом многие сказки заточены, мачехи — это злые тётки. Как мне с ней подружиться? Что посоветуешь?

— Тут тебе уже самой решать. Не хочу, чтобы мои советы облегчали тебе жизнь. Важно именно найти ниточку к Эмме, нащупав её своим сердцем. Учти хитрость, подкуп и угрозы с моей дочерью не прокатят. Просто тебе нужно будет больше с ней общаться.

— Она скучает по своей родной маме? Не злится на тебя, что вы расстались?

— Эмма её и не помнит. Спрашивала пару раз, и моего объяснения ей хватило, чтобы не поднимать эту тему. Но она всегда очень ревновала меня к моим любовницам.

— Сейчас ты ещё скажешь, что у тебя было много женщин.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Да, — смеётся Джордж. — А почему нет? О многих моя дочь даже не знает, только тех, с кем завязывались более продолжительные отношения. И вот мы снова вернулись к этой теме, — его смеющиеся глаза нагло блестят, он потешается надо мной. — Я не урод, и я не всегда был болен. Да и сейчас болезнь всё ещё позволяет мне изредка заниматься сексом.

— Когда у тебя появится невеста, то есть я, сложно будет приводить подружек в дом. Эмма может подумать о папочке плохо.

— Как-нибудь выкручусь, не переживай, твоей помощи здесь не понадобится, — усмехнувшись, Джордж покачал головой, и наконец перестал прожигать меня своим взглядом. И тут меня осенила ещё одна мысль.

— Если я буду считаться твоей невестой то, … это должно как-то проявляться в наших отношениях. Мы будем прикидываться влюблёнными и обманывать ребёнка?

— Вряд ли Эмма будет так скептически анализировать наше поведение. А что тот парень, которому ты так самоотверженно спасаешь жизнь? Он любит тебя? — и снова я под прицелом серых глаз.

— Я не знаю.

— Ты ведь в курсе, что пока ты будешь считаться моей невестой, а потом женой, и какое-то время вдовой, ты не должна быть уличённой в связи с другими мужчинами? Никаких любовных интрижек. Придётся на время забыть о сексуальной стороне твоей жизни. Потому что я не позволю тебе испортить репутацию нашей семьи. И это поражает меня до глубины души, Ава. Твоя жертва ради него. И не буду лукавить, я даже чуточку завидую ему. Мне бы тоже хотелось такого вот настоящего.