– Я чувствую, что уже готова к большему. Я хочу этого!

Она ждала режиссёра, который увидит в ней другую Голуб. В театре такая встреча состоялась. На сцене МХТ она сыграла роль своей мечты – Вассу Железнову. Марина говорила мне, что работа в этом спектакле совпала с уходом Толи Белого. И если бы не их разрыв, не случилось бы такой Вассы – трагической и глубокой. Потеря любви и обретение знаковой роли – вот так странно это совпало.

…Я думаю, что отношения с Мишей не успели окончательно вытеснить боль Марины от расставания с Белым. Как бы Марине ни хотелось убедить себя и других, что она освободилась, по её глазам было понятно: это не так. Или не совсем так… То плотское, очень женское чувство, отданное Толе, как мне кажется, так и осталось в ней, не ушло.

Не знаю наверняка, что связывало Марину с Мишей: нежная дружба или любовь. Впрочем, это и не имеет значения. Страсть приходит и уходит, а нежность держит людей вместе гораздо дольше – на каком-то другом, небесном уровне. Она бывает много сильнее физической близости. Но и этому чувству был отведён очень короткий срок.

После всего, что произошло с Мариной в последние годы, она могла бы ожесточиться, стать циником, скептиком, нытиком. Она не стала. Марина находила в себе силы для того, чтобы быть счастливой «по собственному желанию». И счастливая, старалась радовать нас, делала так, чтобы нам жилось лучше. Теперь я это понимаю.

– Ты знаешь, я очень изменилась после ухода Миши, – сказала мне Марина. – Думала: всё, жизнь закончилась, а потом он мне приснился. Пришел с роскошным букетом цветов и говорит: «Ты не волнуйся, я всё время с тобой!» Проснулась в тот день с ощущением счастья!

Марине стало казаться, что после ухода Кравченко она вдруг начала видеть будущее людей, события, которые с ними произойдут. Может быть…

В том ресторанчике я рассказывала Марине о себе, о своей непростой истории. Тогда она нашла какие-то удивительно нужные слова, и мне вдруг показалось, что и правда: у меня всё будет хорошо!

Мы расстались, договорившись, что в ближайшее время увидимся дома у Пугачёвой. Спустя несколько дней Марина позвонила по делу. Спросила, нет ли у меня хорошего адвоката. После смерти Миши она взяла на себя заботу о его родителях, с которыми была дружна. Они жили отнюдь не шикарно, все заработанные деньги Кравченко вкладывал в развитие бизнеса. Теперь Марина помогала им уладить дела с наследством, на которое, естественно, нашлось немало претендентов.

Это был четверг, 4 октября. На следующий день Марина улетала во Францию, должна была вернуться в понедельник. Мы договорились созвониться и решить, когда едем в гости к Алле. После этого звонка – кто же мог знать, что он станет последним, – я написала Пугачёвой:

«Марины не будет в Москве, давай перенесём встречу на следующую неделю».

Алла ответила:

«Давай дождёмся её и встретимся втроём».

Но в ночь со вторника на среду Марины не стало…

Каждому из нас нужна своя Марина, которая обнимет и скажет:

– Да у тебя всё нормально! А завтра будет ещё лучше! Ты не думай, прорвемся!

Она не любила всё человечество в целом – она любила каждого, с кем была дружна. Вспоминая Илзе Лиепу, говорила: «Илзуня!» Ко мне обращалась: «Кирочка!» И всегда возникало ощущение, что именно ты для неё главный и незаменимый человек. Так казалось не только мне, но и Илзе, и всем близким друзьям…[27]

В сентябре 2010 года на сборе труппы Олег Табаков объявил, что питерский режиссёр, дважды лауреат «Золотой маски» Лев Эренбург приступает к репетициям «Вассы Железновой». Вскоре вывесили распределение ролей. На роль Вассы Борисовны Железновой, владелицы пароходной компании, назначалась народная артистка России Евгения Добровольская.

– Помню, как Марина переживала, что Вассу будет играть другая актриса, – говорит Павел Каплевич. – Она никогда в жизни не выпрашивала для себя ролей, но на этот раз пошла к Табакову: мол, нельзя ли назначить меня во второй состав. Но Олег Павлович сказал, что этот вопрос должен решать сам Эренбург. В конце концов, не сложилось – она мучилась. Дело в том, что Васса была не только её заветной мечтой, но и ролью, которую она должна была сыграть в память о своей маме. Когда-то, на выпускных экзаменах в Школе-студии МХАТ Маринка сыграла Меланью в «Егоре Булычове», и Людмила Сергеевна сказала ей: «Горький – это твой драматург. И я буду счастлива, если однажды ты выйдешь на сцену в роли Вассы».

Марина страдала, но постепенно смирилась: что поделать!

А потом прошло, наверное, полгода, она приехала ко мне на дачу, и я вижу, что от радости её просто распирает.

– Как хочется тебе обо всём рассказать, но я боюсь сглазить, – сказала она.

Но все же я узнал, что Эренбург и Добровольская разошлись во взглядах, и в результате Марину позвали спасать спектакль. Причём произошло это не сразу. Лев стал спрашивать у всех, кто мог бы срочно ввестись в «Вассу», и Кирилл Серебренников ему сказал:

– Так есть же Марина Голуб.

На что Эренбург ответил:

– Надо же, ты не первый, кто про неё говорит.

Вскоре она была утверждена, и началась сложнейшая работа, так как до выпуска оставалось очень мало времени. Маринка нервничала. А я знал, что она прекрасно справится. И, в конце концов, премьера превзошла все мыслимые ожидания. Это грандиозная работа, настоящая победа, за которой последовал бы ещё целый ряд аналогичных сильнейших ролей. Кто видел «Вассу», тот поймёт, о чём я говорю…

Вскоре после выхода спектакля у Марины Голуб спросили: «Скажите, пожалуйста, что вы умеете и чего не умеете на сцене?»

Актриса задумалась.

– Какой сложный вопрос, – сказала она. – После того как я сыграла Вассу Железнову, я поняла, что кое-что умею. Мне было очень сложно пролезть в игольное ушко, сократить себя до тонкой щёлочки, стать тихой, тонкой, точной, да к тому же сильной. И когда я это почувствовала, то приоткрыла для себя другие возможности.

А вообще ничто ведь не предвещало этой работы. Изначально на Вассу была распределена другая актриса. И когда папа дома меня спросил: «Что ты будешь играть во МХАТе?» – я ответила: «В этом сезоне, наверное, ничего». Тогда он поинтересовался: «А что сейчас репетируют?» Говорю: «Вассу Железнову». Он посмотрел на меня с удивлением: «Это ведь твоя роль». Я говорю: «Да, но не мне её дали».

Конечно, я плакала, переживала. Но потом по какому-то невероятному стечению обстоятельств эта роль ко мне всё-таки пришла, и я стала её репетировать… Осложняло ситуацию то обстоятельство, что до меня спектакль репетировали уже восемь месяцев. До выпуска оставался совсем короткий срок, я приступила и почувствовала, что моя Васса совсем никуда не движется. Я ничего не наработала, о многих вещах не задумывалась…