в соседнем зале, приготовленном для танцев. Напряжение между будущими родственниками нарастало, и оказаться в «доме летающих тарелок и столовых ножей» никому не хотелось. Пожалуй, это было самое прекрасное место для допроса в карьере Холмса. Зал для танцев утопал в воздушных волнах пастельно-голубого шифона и прозрачного тюля, по стенам вились ветки плюща, фисташки с ниспадающими водопадом кистями глицинии. Под потолком мерцали сотни подвесных стеклянных шаров, вкупе с электрическими гирляндами вечером в зале должна была царить атмосфера сказки и волшебства.

Мария с тоской посмотрела на место предстоящих танцев и слезы покатились из ее глаз:

— Ох, Ричард, мы словно прокляты, мы словно прокляты… — расстроенная невеста снова и снова вполголоса повторяла эти слова.

Холмс стоял возле окна и с интересом смотрел в сад — тот самый, который из соседнего зала так внимательно рассматривал пожилой граф. Что вызвало его интерес? Свадебная арка? А может, он пытался разглядеть трупики несчастных погибших белок?

Ватсон расположился у входа в зал, чтобы никто не помешал приватности беседы.

Холмс обернулся к молодым людям.

— Понимаю, как вам тяжело сейчас, но расскажите мне о последних днях перед свадьбой. Не происходили ли какие-то странные вещи, может быть, вы видели каких-то посторонних людей, замечали странности в работе персонала? Кхм, кроме упомянутых белок?

Мария грустно улыбнулась.

— Все было замечательно, я была так счастлива, мне казалось, что и все вокруг тоже счастливы. Наверное, поэтому я ничего и не видела. — Девушка задумалась. — Я только немного нервничала из-за бабушки: у нее очень ухудшилось зрение и она несколько раз неудачно падала. Вот и все мои переживания. Да, Ричард? Ведь все хорошо было?

Жених замялся. Было видно, что ему очень не хотелось говорить. Он в нерешительности посмотрел на Холмса.

— Ричард, я не думаю, что вам стоит что-либо сейчас утаивать. — Жених вздрогнул, словно Холмс прочитал его мысли.

— Да, мистер Холмс, просто не хочется расстраивать Мэри еще больше. Дело в том, что за несколько дней до свадьбы мой дед приходил ко мне и требовал отменить свадьбу, обвинял семью Мэри в мошенничестве, уверял, что они охотятся за деньгами. Заявил, что не будет оплачивать свадьбу и вообще ни пенса мне не даст. Я, конечно, вспылил и сказал, что мне все равно, что мы справимся сами. Мы отказались от свадьбы в одном из прекраснейших дворцов Петербурга и перенесли ее в этот загородный отель. Я сказал Мэри, что возникла проблема с денежным переводом средств, но не объяснил причину.

— Нет, Ричард, не может быть, твой дедушка так был рад за нас! — искренне расстроилась невеста.

— Мэри, прости меня, я не сказал тебе об этом. Я не знаю, что произошло. Я и сам был шокирован его поведением. Он кричал как безумный, грозил, что лишит меня наследства. А потом еще и правда начались эти странные вещи… — Ричард чувствовал себя виноватым перед Марией.

Холмс оживился:

— Так все-таки было еще что-то, кроме белок?

— Да, у деда появились странности в последнее время, он путал цвета, говорил, что ему не хватает воздуха, что его мучает одышка. Однако у него, несмотря на солидный возраст, было просто отменное здоровье. Его врач говорил, что деда можно и в астронавты брать.

— Да, я тоже заметила, — подтвердила Мария. — Твой дедушка спросил меня позавчера, почему я выхожу замуж в желтом платье, представляешь?

Ватсон удивленно приподнял брови и уточнил:

— Именно в желтом?

— Да, именно в желтом, ворчал что-то по поводу современной моды и неуважении к традициям. Но, понимаете, у меня столько дел, я так волновалась, что даже не подумала, что это может что-то значить.

Холмс предложил:

— Я думаю, доктор Ватсон сможет осмотреть графа и выскажет свое мнение о его здоровье. Мария, я обратил внимание на чудесные снимки на столах, скажите, я могу с ними ознакомиться более внимательно?

— Да, конечно, я соберу их и принесу вам.

— Я правильно понял, что они рассказывают историю вашей семьи и семьи жениха? — уточнил Холмс.

— Да-да! Это была моя идея! — Глаза невесты заблестели, а щеки покрылись румянцем. — В нашей семье сохранилось не так много фотографий, у Ричарда их, конечно, намного больше. Есть даже старинный снимок его прапрадеда на фоне дома Зингера, удивительно! Мне показалось, что это знак, словно тоненькая ниточка, которая нас связала. Его предок сто лет назад жил и вел свои дела в Петербурге, а я потом познакомилась с его праправнуком в Англии. Это так романтично, правда?

Холмс еще больше оживился, словно собака, напавшая на след.

— Спасибо, Мария! Вы соберите, пожалуйста, фотографии, а я бы хотел пока поговорить с вашими родителями, Ричард. Пригласите их сюда, пожалуйста.

Молодые люди, крепко держась за руки, покинули комнату, и Холмс повернулся к Ватсону:

— А это дело намного интереснее, чем я думал. Чтобы понять, что происходить сейчас, нам придется вернуться немного в прошлое.

— Ты хочешь сказать, дедушка или бабушка горничной тоже из дворянского рода и теперь кто-то сводит счеты между собой спустя столетия из-за украденного старинного ожерелья? А как же белки? — улыбнулся Ватсон.

— Мой дорогой Ватсон, белки — это тоже очень важно. Важна каждая деталь.

— Ты уже пришел к каким-то выводам? Без результатов экспертизы?

— Моя экспертиза вот тут. — Холмс легонько постучал по лбу указательным пальцем.

Мария вернулась через десять минут и передала Холмсу аккуратную стопку черно-белых фотографий. Она уже уходила, когда Холмс, словно что-то вспомнив, задал ей несколько неожиданный вопрос:

— Мария, скажите, а что вы имели в виду, когда, войдя сюда, сказали: «Мы словно прокляты»?

— Ох, мистер Холмс, к сожалению, история моей семьи весьма трагична, нам словно всегда не везет. Ни в деньгах, ни в делах, ни в любви, если можно так сказать. Словно проклятье какое-то над нами. — Девушка печально улыбнулась.

— Например? Что конкретно происходило с вашей семьей?

— Эту печальную историю моя бабушка услышала от своей матери Надежды Павловны. Когда Надя Тишинская была маленькой, семья каждое лето проводила в родовом имении под Гатчиной. Под тенью яблонь был разбиты клумбы с самыми прекрасными цветами. Девочка очень любила играть в саду, плести венки на голову и представлять себя феей.

Однажды ночью Надя проснулась от громких криков и ругани, доносившихся из гостиной. Она лежала у себя в комнате, дрожала от страха и не решалась выйти и посмотреть, что же случилось. По голосам она поняла, что опять ссорятся бабушка и дедушка. А утром, выйдя в сад, увидела среди любимых пурпурных цветов своего деда, графа Петра Дмитриевича Тишинского без признаков жизни. Доктор сказал, что сердце