– Нет, ты не шутишь? – Маша хихикнула.

– А что, похоже, что я в настроении шутить?

Маша Брянцева неожиданно залилась веселым смехом:

– Янка, ты меня уморила! Третья жена Синей Бороды! Господи, и кто бы мог подумать? Федоренков кажется таким… бесцветным, таким занудным… Как он ухитрился заморочить голову сразу трем девицам? Я бы скорее поверила в то, что он шпион!

– Может, он и есть шпион, – буркнула Яна. – Ничем не примечательный, умеренно обаятельный… Мне бы только с ним встретиться!

– Надеюсь, ты не замыслила ничего криминального, – продолжала веселиться Маша. – Ой, не могу… Говорила я – он тебе не пара.

– Так я и знала, что ты начнешь выпендриваться!

Яна решительно нажала на кнопку отключения связи и засунула телефон поглубже в сумочку.

Двор Зоиного дома казался пустынным. Дождь все еще накрапывал, и ни на лавочках, ни на детских площадках не было ни души. Яна вздохнула, набрала по бумажке код, вошла в подъезд и пешком поплелась наверх. Она была практически уверена, что дверь никто не откроет, поэтому и не торопилась. Все равно нужно как-то скоротать время ожидания.

Где-то наверху, на лестнице слышались негромкие голоса. Словно переговаривались несколько человек, шаркали подошвами по плиточному полу. Голоса были преимущественно женскими, поэтому Яна не побоялась наткнуться на пьяных или бомжей и продолжала преодолевать пролет за пролетом. На одной из площадок она увидела приоткрытые двери. Изумленно оглядываясь на них, девушка двинулась дальше и прошла еще один лестничный марш.

Дверь квартиры Зои была распахнута настежь, две соседние неплотно прикрыты. Возле одной из них топталась очень старенькая бабушка в шали и коротко обрезанных валенках. Поглядев на растерявшуюся Яну, она пожевала губами и с сожалением сказала:

– Зоя-то наша померла.

Сердце Яны ухнуло в бездонную пропасть. Ничего не ответив, она словно во сне вошла в раскрытую дверь и побрела на голоса. Но заплутала и попала на кухню. На столе, застеленном цветной скатертью, стояла банка с открытой крышкой. Яна медленно приблизилась к ней, наклонилась и понюхала содержимое. Та же самая дрянь, которую заваривал себе на ночь Федоренков.

Развернувшись, Яна двинулась в обратном направлении. Ей казалось, что она находится под водой – таким замедленным и странно зыбким казался мир вокруг. В комнате на диване лежала Зоя, одетая в домашний халат. Лежала очень спокойно, вытянув руки вдоль тела. Она была удивительно бледной и красивой.

– Что здесь случилось? – спросила Яна, удивляясь собственному ватному голосу.

– Померла Зоя, – с тем же выражением, что и старушка, сообщил какой-то маленький замурзанный мужичок, по самые глаза заросший щетиной. – Вроде как таблеток наелась. А там – кто знает?

– Зачем же вы ее трогали, неучи вы безмозглые? – басом спросил здоровый мужчина в тренировочных штанах и майке. – Надо было сразу в полицию звонить!

– Мы думали, она живая, – пробормотала женщина со скорбным лицом, прятавшая руки под фартуком. – Жалко ж. У меня, видишь, кот сбежал. Юркнул на соседский балкон и давай Зоину дверь драть. – Вероятно, она рассказывала это уже не в первый раз, но слушатели не возражали. – А покойница-то только ремонт сделала. Ну, думаю, не расплатиться мне за ту дверь за всю жизнь мою! Я кассиром работаю, только и делаю, что чужие деньги считаю… Вот и полезла я за этим поганцем. А потом гляжу в окно-то – а Зоя на полу лежит! Я – к тете Любе, у нее запасные ключи имеются…

Яна все так же медленно развернулась и пошла прочь из страшной квартиры. Ее никто не окликнул и не остановил. Она вызвала лифт и спустилась вниз. Потом села в машину и, словно сомнамбула, повернула ключ в замке зажигания. Кое-как вырулив со двора, Яна бездумно ехала вперед до тех пор, пока не наткнулась на пост ДПС. Сотрудник патрульной службы стоял на обочине и взглядом сканировал проезжавшие мимо автомобили. Яна встретилась с ним глазами и, вздрогнув, вернулась в реальный мир.

Этот мир был перевернут с ног на голову. Исчезновение Федоренкова неожиданно окрасилось в мрачные тона. Возможно, Юра имеет какое-то отношение к смерти Зои. А вдруг он тоже умер? Только об этом еще никто не знает? Яна поехала домой, нашла дубликат ключей от квартиры Федоренкова и отправилась к нему. Когда она открывала замки, руки у нее тряслись.

Однако в квартире было пусто. Здесь царил идеальный порядок, и ничто не наводило на мысль о каких бы то ни было неприятностях. Яна на подгибающихся ногах вышла из подъезда и упала на лавочку. Ей было трудно дышать – казалось, будто она только что пробежала стометровку. Мертвая Зоя стояла у нее перед глазами, и избавиться от этого жуткого видения никак не удавалось.

Яна попыталась дозвониться Дарье, но тщетно. Тогда она отправила ей электронное сообщение, вернулась домой, села на диван и зажала руки между колен. Первая мысль, которая пришла ей в голову, была трусливой: сделать вид, что она ничего не знает, ни о чем не ведает. Забыть о Зое и ждать дальнейших событий.

А вдруг полиция решит, что Зою убили? И Яна станет главной подозреваемой? Ведь у нее есть мотив для убийства! И еще все соседи опознают в ней девушку, заходившую в квартиру после случившегося. Господи, кажется, она вляпалась. Машка оказалась права! Лучше бы она уехала зализывать раны на какой-нибудь Кипр! Все было бы не так… опасно.

Яну так и подмывало броситься к Ливневу, чтобы вывалить на него все свои страхи. Наверняка он сейчас дома, сидит над формулами и чертежами… Она чувствовала в этом человеке силу и инстинктивно стремилась укрыться под его защитой. К тому же он сам предлагал стать ее «спасательным жилетом».

И все-таки сдержалась. Павел ей нравился. И если сейчас она ошарашит его своими проблемами, у них уже никогда ничего не получится. Она все испортит. Романтику нельзя омрачать житейскими неурядицами. Тем более неурядицами, связанными с бывшим любовником. Дарья обычно называла это – грузить мужика раньше времени: «Девушка – существо непоследовательное. Сначала она ждет принца, а потом пытается сделать из него ломового коня», – говорила подруга.

Яна осталась дома. Она положила рядом с собой мобильный телефон и уставилась в стену. Потом прилегла на диван и незаметно для себя задремала.

* * *

«Все болото, болото, болото, восемнадцатый день болото. Мы бредем, отсырели от пота. Что ж поделать, такая работа», – сквозь зубы цедил Перхушкин, осторожно ощупывая длинной березовой палкой зыбкую, ненадежную почву вокруг. Знаменитая лейкинская «Походная-отходная» была сейчас очень кстати.

Сланальпу было жарко. Избавившись от шапки, перчаток и ветровки, он, балансируя на одной ноге, снова надел рюкзак. Уходя через лес от возможной погони, бедняга случайно забрел в какую-то топь. И теперь, словно гигантский кузнечик, перескакивал с кочки на кочку, мечтая поскорее выбраться на твердую землю. Главное – не свалиться в опасно хлюпающую жижу, из которой самостоятельно уже не выползешь. «Интересно, – думал Сланальп, совершая очередной прыжок, – откуда взялась в ближнем Подмосковье эта младшая сестра Гримпенской трясины? Кошмар! Только обмазанной фосфором собачки не хватает».