– Люблю тебя, – сказал я.

– И я. – Все та же печальная улыбка.

– Где угодно, как угодно, лишь бы с тобой.

– Знаешь, у нас с тобой одинаковые улыбки. – Мы пили кофе до эксцентричности. – Я раньше не замечала. Вернее, замечала, но осознала только сейчас.

– Мне кажется, люди всегда ищут самих себя, когда дело касается полов, – озвучил я мысль, вспыхнувшую в голове.

– Тогда получается, я – это ты, а ты – это я.

– Априори.

Потом соседи слева, которые пригласили нас на бутылочку вина, сохранившуюся от прошлой жизни, рассказали в зыбком хмелю:

– «Надежда» – сырой препарат. – Загорелая лысина соседа блестела в нервном свете длинной лампы. – Его вводят мужчине, но чтобы мужчина выдержал его – это должен быть очень сильный от природы человек. Н1 убил всех испытуемых, Н2 убил половину, но после того как выживших мужчин допустили до женщин, – понизил он голос, с опаской глядя на дверь, – погибли все эти женщины. Н3 убивал за неделю. Все проходило нормально, но при рождении ребенка мать умирала… – Он сглотнул, взгляд его был тяжелым. – Н4 только создали. Немного изменили формулу и подготовили характеристику женщин и мужчин, пригодных для препарата. Было только два эксперимента, и оба успешные. Мальчики уже проходят ускоренное обучение, их учат сопротивляться.

– Откуда вы знаете? – спросила моя женщина.

– Я изготавливаю один компонент для Н4, – сквозь паузу признался сосед. – Маленький компонент… Но слухи доходят…

– Я знаю женщину, она принимала роды, – подала голос его сожительница, дама с пепельными волосами и неулыбающимся ртом. – Скоро она сама будет ждать ребенка.

– Это как-то связано с Н4? – спросил я.

– Да. Она говорит, что скоро будет массовый набор в селекционные центры.

Вскоре мы ушли.

На следующее утро принесли газету.

Там была статья о Н4.

Оказалось, что в соответствии с метриками всех оставшихся людей были сформированы списки тех, кому в срочном порядке надо было явиться в селекционный центр, срочности был предан характер военного времени.

Газета почти вся состояла из таблиц с именами.

Начиналось и заканчивалось все нервной отчаянной пропагандой.

Писали о том, что при оптимальном подборе на генном уровне, при тестировании на совместимость, при использовании метода эволюционного прогнозирования возможно добиться максимального соответствия и получить в качестве результата – суперчеловека.

Перечисленным необходимо было собраться в три дня.

Это называлось первым сбором.

Нас там не было.

Через неделю к нам пришел сосед.

– Ингу забрали, – сказал он с порога, вынимая из-за пазухи бутылку водки.

Мы не знали, что это за жидкость, но слышали про нее.

– В смысле?

– Она не пошла на сборы, сегодня утром за ней пришли солдаты.

– А ты? – Глаза моего совершенства распахнулись во все лицо.

– Меня нет в списках. – Сосед не стал спрашивать разрешения, нашел стаканы и разлил водку. – В списках меня нет. – Они не знали друг друга до подземелья, познакомились случайно, когда их поселили в одну комнату. – У меня плохое сердце…

– Наверное, это ошибка, – предположил я. – Надо сделать запрос в военный центр.

– Никакой ошибки, – ощерился сосед, всучивая нам стаканы. – Я просто не годен. Людей осталось мало, и массовый инстинкт самосохранения предпочитает не говорить мне об этом прямо. Комплектуют перспективные союзы, которых не убьет Н4 и которые смогут выводить сильных особей. – Он стремительно выпил. – Конечно, я сделал запрос, но боюсь, буду слишком долго ждать ответа…

Я увидел глаза моей женщины.

Они были испуганны и смотрели точно внутрь себя.

Я попытался выглядеть мужественно, подумав, что должен вселять в нее уверенность.

Мы напились.

Это было первый и последний раз, когда я почувствовал сокрушительное безумное водочное опьянение.

Сосед ушел, а мы остались лежать на самодельном ковре, в который превратилось наше немногочисленное не нужное нам здесь тряпье.

Казалось, что нас все это не касается, кипящая нега заполнила головы и члены, и, разнеженные, мы валялись в искусственной ласке материи.

Вскоре сквозь нас проросла золотая рожь, темное дерево окрасилось в ночные тона, то там, то тут провокационно начали проявляться звезды. Приоткрытая дверь в ванную доносила капанье воды, а ткань шумела льняным ветром.

Я чувствовал положительный заряд ее тепла, ее запах кружил мне голову, и, казалось, планета несется с невероятной скоростью, таская нас за собой и колыша тяжкое золото хлеба.

– Необычные вещи с тобой и утром. – Наша концепция совершенствовалась.

– Только так, – согласился я, – и только с тобой. Только тогда формула имеет все составляющие, чтобы работать, поэтому мы видим то, что мы видим.

– Поэтому одинаковые мысли текут в наших головах. – Я почувствовал ее дрожь и в секунду стал сильным. Крепко прижал ее к себе и тут же провалился в бездонные глаза, где, летая во тьме, чувствовал из ниоткуда обжигающее воздействие ее губ.

Картинка сменилась.

Сплетясь, мы стремительно падали в море взбитых сливок.

Это были облака.

Секунду мы пробыли в слепящем тумане, где только чувствовали друг друга.

Неожиданно под нами разверзся город, скорость резко замедлилась.

Он был очень далеко, и, летя, мы видели его огни.

Они перемигивались со звездами.

Я увидел стеклянную дверь и ее за ней.

То была наша встреча.

Наш первый дождь.

Потом пошла пространная череда дождей – ласковых и злых, холодных и теплых; и мы – в них. Нагие, мы за окном в молчаливом наблюдении и многочасовом объятии; наш сон под эту дивную музыку.

Слишком много прекрасных вещей вязали нас своими теплыми прочными нитями…

В дверь требовательно постучали.

Металл недовольно огласил команду.

Это была самая большая эксцентрика из тех, которые нам дарил кофе.

На ковре стояли чашки, шахматы, стилит, валялись книги, немного одежды, тарелка с едой.

– Откройте! – приказали снаружи.

– Не открывай, – попросила моя женщина.

– Конечно нет, – успокоил я ее, тем не менее ощущая в области сердца острое стальное жало.

Это было неожиданно.

Мы сидели тихо как мыши.