Кеннеди знала, что может работать в нескольких направлениях. О борьбе полов писались бессчетные статьи, но ни одна из них не отражала ее точку зрения. Может, если ей удастся написать действительно сильную статью, это заставит хоть некоторых так называемых воротил Голливуда пересмотреть свои позиции.

Ха! Очень смелые пожелания!

Она решила утром позвонить Мейсону и обсудить это с ним. Он обладает хорошим чутьем, а ведь очень важно, чтобы ее первая большая статья для «Стайл Ворз» вызвала резонанс.

Сестра Линфорд, чернокожая женщина за сорок с пышным бюстом и хитрой улыбкой, питавшая слабость к отцу Кеннеди, встретила ее в приемной.

– Ваш папочка – неисправимый ухажер, – сияя, заявила она. – И мне этот дрянной мальчишка безумно нравится.

Кеннеди никогда не думала о своем отце как об «ухажере» или «дрянном мальчишке». Очевидно, это была другая сторона увлеченного литературой профессора, вырастившего ее. Он всегда был прекрасным, заботливым отцом, и, хотя Кеннеди была единственным ребенком, родители никогда не давали ей почувствовать себя одинокой. Каждое лето они много тратили на путешествия, изучая Европу и знакомя дочь с различными культурами. В девять лет Кеннеди читала Диккенса, в двенадцать – Троллопа и Достоевского, а к четырнадцати добралась до Генри Миллера и Анаис Ник. Она получила разностороннее образование.

Сестра Линфорд отвела ее в палату к отцу. Он, улыбаясь, сидел на кровати, на тумбочке громоздились книги, а в руках у отца были блокнот и ручка. Он вечно делал какие-то заметки к своей очередной книге. Выпустив три академических труда, он теперь планировал написать четвертый.

Кеннеди обняла его и поцеловала.

– Как дела, папа? – ласково спросила она, хотя отец выглядел более худым и изможденным, чем в ее прошлый визит.

– А как бы у тебя шли дела, если бы тебя заперли в госпиталь? – ворчливо поинтересовался он, не желая, однако, ее обидеть. Он безропотно принимал испытания, выпавшие на его долю.

– Хуже, чем у тебя, – ответила дочь.

– Не обращайте внимания на его жалобы, – прищелкнула языком сестра Линфорд. – Наш дедуля сегодня настроен немного поворчать.

– Я никогда не жалуюсь, – независимо произнес он. – Если бы я это делал, первой бы все выслушали вы.

– Не сомневаюсь, – ответила сестра Линфорд, поправляя покрывало на его постели. – Не хотите ли прогуляться по саду вместе с дочерью? Сегодня прекрасная погода.

– Превосходная идея, сестра, – согласился он.

Он не любил быть прикованным к постели: дело было лишь в том, что большую часть времени его мучили такие сильные боли, что приходилось прибегать к помощи морфия, чтобы облегчить страдания.

– Я дам вам лекарство, – засуетилась сестра Линфорд, помогая ему встать. – Это на некоторое время поддержит вас.

– Поддерживаете меня лишь вы, сестра. – Он поморщился, стараясь выпрямиться.

Сестра Линфорд одарила его своей хитрой улыбкой.

– Так я вам и поверила!

Выйдя на улицу, Кеннеди и ее отец, взявшись за руки, принялись прогуливаться по тщательно ухоженной территории госпиталя.

– Расскажи, милая, чем ты занимаешься сейчас, – попросил он.

– Я бросила книгу, над которой работала, и, поскольку мне нужны деньги, работаю теперь для «Стайл Ворз», это журнал такой.

– Ну конечно, я знаю этот журнал, – раздраженно заметил он. – Я, хотя и в госпитале, но ведь еще не помер.

– Я не думала, что ты такое читаешь.

– Я читаю все, – мрачно заявил он. – На этом стоит мир.

– Ты научил меня этому, когда мне было пять лет.

– Я рад, что ты это помнишь. – На его лице мелькнул проблеск улыбки.

– Так вот, – продолжала Кеннеди, – я должна написать шесть статей о знаменитостях и еще шесть статей на любые темы, какие мне захочется.

– Это звучит вызывающе.

– Именно это меня и привлекло. Я подумываю написать о том, как мужчина относится к женщинам в киноиндустрии. Как ты думаешь?

– Если ты сможешь по-новому подойти к проблеме…

– Поверь мне, папа, я смогу. Он крепко сжал ее руку.

– Я уверен, что сможешь, милая моя. Ты сможешь сделать все, что только захочешь.

Ей всегда было приятно сознавать, что родители верят в нее. Они хорошо воспитали ее, дав ей силы, энергию и энтузиазм. Результатом этого воспитания стало то, что она выросла уверенной в своих силах. Лучшего подарка они не могли ей сделать.

– Ну, что еще происходит? – беспечно спросила она. – Сестра Линфорд все еще гоняется за тобой по палате?

– Сестра Линфорд записалась на курсы самообороны, – усмехнулся он.

– Чтобы обороняться от тебя?

Его изможденное лицо посерьезнело.

–. Не так давно неподалеку произошло убийство.

– Что случилось?

– Женщина была задушена рядом со своим домом.

– Я-то думала, что это – район, в котором не бывает преступлений.

– Обычно это так: вот почему все встревожены. Все медсестры записались на курсы самообороны.

– Не могу представить, чтобы кто-то решился напасть на сестру Линфорд. Да она раздавит напавшего, как букашку!

Он сухо рассмеялся:

– Да, она это может. – Он помолчал секунду, прежде чем добавить:

– Вот об этом ты и должна написать.

– О чем? О потрясающей силе сестры Линфорд?

– Нет, дорогая. Напиши об убитой женщине.

– Это не новость. Журнал не заинтересуется.

Отец остановился и бросил на нее уничтожающий взгляд.

– Будем считать, что ты этого не говорила. Конечно, это не новость! Женщина была задушена на пороге собственного дома. Что еще должно было с ней произойти, чтобы она стала достойна упоминания?

– Ты прав, – быстро согласилась пристыженная Кеннеди.

– Я рад, что ты так думаешь. Ты должна писать об обычных людях, а не о богачах и знаменитостях. Она держала костлявую руку отца в своих.

– Так приятно видеть тебя, папа. Всегда так хорошо.

– Старайся делать это чаще, Кеннеди, милая. Когда мои старые ноги мне откажут, я не собираюсь долго здесь задерживаться.

Воскресным утром Бобби вскочил с постели, заставил себя одеться и отправиться бегать. Он поспал лишь несколько часов после того, как до трех часов утра протусовался в «Хоумбейз-Сентрал». Несколько хорошеньких девиц поочередно пытались убедить его, что было бы неплохо провести вместе страстную ночь, но он отклонил все предложения.