Алессандро стал правителем Флоренции в девятнадцать лет. Папа Климент VII очень хотел закрепить за ним эту должность. В 1532 году император Карл V провозгласил Алессандро «вечным и наследным герцогом Флоренции». Все это произошло на пресловутой Болонской встрече, о которой пишет Челлини. Она началась в декабре 1532 года и закончилась в мае 1533 го. Тогда же был решен вопрос о браке Алессандро с внебрачной дочерью Карла V – Маргаритой Австрийской. Свою дочь император отдал охотно, а договор о свадьбе Екатерины Медичи и дофина Генриха его удивил и разочаровал. Историк и гуманист Франческо Гвиччардини пишет, что Карл V не верил, будто гордый Франциск I согласится на супругу для сына не из королевского дома, но брак состоялся.

Алессандро никак нельзя назвать человеком высокой морали. Он был жесток, коварен, говоря нашим языком, «бабник», но и это определение для него слишком мягкое. О нем говорили, что он не брезговал насилием женщин и любил заглядывать в женские монастыри. Я думаю, что народная молва, как всегда, преувеличивает его пороки. Но в коварство Алессандро по отношению к Ипполиту я верю.

Историки пишут: «Ипполито и Алессандро, хоть и принадлежали к одном клану Медичи, разошлись в своих политических планах». Думаю, что и у одного, и у другого политический план был один – получить власть. На деле все обстояло следующим образом. Приход Алессандро к власти был ознаменован казнями и ссылками. Изгнанники объединились в партию и думали об одном – как бы скинуть ненавистного «вечного герцога». Было решено послать петицию к императору с прошением о смещении Алессандро, отвезти эту петицию должен был кардинал Ипполито Медичи. Нет точных сведений, согласился ли он на это. Смерть Ипполито была неожиданной, доктора приписали ее естественным причинам. Ему было двадцать два года – мальчишка! Как ни рано умирали в XVI веке, в эту естественную смерть не все поверили. Начали распутывать интригу, был найден отравитель – некто Джованни Андреа. Во время допросов он во всем сознался, но имя заказчика в опросных листах не указано. Но все знали, что им был Алессандро.

Нельзя было не написать о двух кузенах, потому что Бенвенуто предстоит встреча с флорентийскими изгнанниками и очень интересно проследить, как он с ними будет общаться.

Бенвенуто явился во Флоренцию в разгар интриги. Папа Климент VII умер, а на помощь нового папы в той же мере Алессандро не мог рассчитывать. В своей «Жизни…» Бенвенуто и словом не обмолвился об этих передрягах. Встречу с герцогом устроил кум, ваятель Николло ди Раффаэлло по прозвищу Триболо, когда-то Бенвенуто крестил его сына.

Герцог Алессандро встретил Бенвенуто с распростертыми объятиями и предложил идти к нему на службу. Бенвенуто поблагодарил, но сказал, что примет предложение герцога несколько позднее, поскольку ему предстоит совершить некое путешествие. Дело в том, что Триболо собрался ехать в Венецию к своему учителю Сансовино, который обещал ему работу. Триболо позвал с собой Бенвенуто, тот никогда не был в Венеции и охотно согласился.

Алессандро принимал Бенвенуто во дворце Пацци, где тогда проживал мессир Лоренцо Чибо с семьей, весьма влиятельный человек. Он очень помог герцогу получить власть, а позднее тоже был изгнан из Флоренции. В этом же дворце Бенвенуто впервые повстречался с Козимо Медичи, впоследствии великим герцогом Тоскании Козимо I. Бенвенуто будет служить этому Медичи последние двадцать шесть лет своей жизни. В ту пору Козимо был совсем юнец. Он принес от герцога радостную весть – Бенвенуто давали 50 золотых скудо, «чтобы я на них гулял на здоровье, а потом возвращался к нему».

В Венецию отправились верхом. Вместе с ними ехал нарочный герцога – Ламентоне. Нарочный вез изгнанникам письма от их оставшихся во Флоренции семей, что-то он имел право передать на словах. По распоряжению герцога только его посыльный имел право разговаривать с изгнанниками, другие – ни-ни под угрозой опалы, то есть изгнания из Флоренции. Все это нарочный подробно объяснил Бенвенуто и Триболо.

Проехали Болонью, первая остановка была в Ферраре. Вечером наши путешественники пошли прогуляться по городу, а заодно посмотреть на пышную процессию – герцог Феррары Эрколе II возвращался с копейного турнира. Ламентоне разыскал указанных герцогом изгнанников, порученные для передачи письма были отданы, но, видно, изгнанников было гораздо больше, чем привезенных писем. На каждом шагу встречались опальные флорентийцы, «каковые глядели на нас в упор, как бы вынуждая нас заговорить с ними». За четыре года правления Алессандро не завоевал симпатий народа, а изгнанники его люто ненавидели.

– Не смотрите на них и молчите, если хотите вернуться во Флоренцию, – увещевал перепуганный Ламентоне.

Но роковой встречи не удалось избежать. Когда уже в полночь Бенвенуто и Триболо вернулись в гостиницу, они застали там большую компанию, была здесь и опальная молодежь, и серьезные люди. Они пришли в гостиницу, чтобы узнать у Ламентоне подробности о жизни их семей и всего города. Уже в дверях Бенвенуто понял, что его узнали. Здесь были Николло Бенинтенди – он входил в Совет восьми и командовал милицией, его брат Пьеро. Еще был старик Якопо Нарда – яростный ненавистник Медичи. Все они так и вперились в пришедших взглядом.

– Я этих двоих отлично знаю, – сказал Николло Бенинтенди. – Почему они молчат и не хотят с нами разговаривать?

Нарочный Ламентоне тут же объяснил подлинную причину – у этих двоих нет разрешения на разговор с изгнанниками.

– Ну и дурость! – воскликнул брат Пьеро, на этом он не остановился и принялся бранить пришедших.

В планы Бенвенуто никак не входило испортить отношения с герцогом Алессандро, поэтому он «кротко, с полным спокойствием», сказал:

– Любезные господа, вы нам можете очень повредить, а мы вам ничем не можем быть полезны. И хотя вы нам сказали кой-какие слова, каковые нам непригожи, но даже из-за этого мы не хотим с вами ссориться.

– А мы – хотим. И вы сами, и ваш герцог у нас в заднице!

– Мы не вмешиваемся в ваши дела, вы не вмешивайтесь в наши, – все еще спокойно увещевал их Бенвенуто.

Ответ он получил в том же духе, так что пришлось выхватить шпагу. Бенвенуто не хотел никого убивать, более того, он боялся кого-нибудь ранить ненароком. Ему просто надо было подняться вверх по лестнице, чтобы пройти в свою комнату. Дальше сцена, которую обожают показывать наши кинематографисты, – враги бегут наверх за героем, он на мгновение останавливается и одним ударом толкает всех вниз. Такая же куча-мала произошла и на этот раз. Вопли, крики, ругань! Прибежал хозяин гостиницы.

– Можно поплатиться головой, если браться здесь за оружие, – крикнул он в ярости изгнанникам. – И если бы герцог узнал про ваши дерзости, он бы вас велел вздернуть за горло. Я не буду делать с вами то, чего вы заслуживаете, но чтоб ноги вашей не было в моей гостинице.

Бенвенуто хотел извиниться перед хозяином, но тот сказал, что сам все понял, что Бенвенуто тысячу раз прав и чтоб он остерегался в дороге этих господ. Ну и как можно отнестись к этой сцене? Дело не в том, как там все произошло, а как все это было описано. Бенвенуто пишет про этих отверженных – «они казались стадом свиней». Что уж так-то? А ведь это были защитники его родного города от чужеземцев. Бенвенуто и сам служил в милиции, готовясь биться за родной город. Но это было давно. Сейчас он служит Медичи, ему дела нет до того, что они тираны. В кошельке у него 50 золотых скудо, теперь он будет служить герцогу Алессандро, а республиканские лозунги ему не по карману. Патриотизм, совесть, свобода – эти слова не из его лексикона. Верой и правдой Бенвенуто служил только своему искусству.