— Что это?

— Мой подарок на вашу свадьбу с Керитом. Это номер счёта в банке на Тан-роу, открытый на твоё имя. Этих денег хватит чтобы выкупить у моего отца земельный участок, который Керит присмотрел для вашего домика. И никакой ренты.

— Ох, госпожа, — на её глаза вновь навернулись слёзы. — Я не могу это принять. Это слишком большая сумму денег.

Я лишь улыбнулась. Один поход в салон миссис Томсон обходится мне дороже. Так что для меня эта сумма ничего не значила, а им могла значительно облегчить жизнь. А мне так хотелось сделать что- то хорошее для этой пары. Если бы я могла, то дала бы денег еще больше, но к сожалению такая сумма привлечёт лишнее внимание, вызовет ненужные разговоры и допросы органов правопорядка. Пусть хотя бы у Конни и Керита всё сложится хорошо, раз у меня не получилось.

— Это мой подарок, — я сжала её ладонь. — Не расстраивай меня. Дай хоть что-то сделать перед отъездом. И будь счастлива.

— Госпожа Селина, как же мы теперь будем без вас? — слезинка быстро сползла по щеке и Конни неловко её смахнула. — Как же так? Это чужая страна, варварская, а вы такая хрупкая, такая красивая.

— Пройдёт год, и я вернусь. Всё будет хорошо.

Говорила и сама не верила.

Слёзы обычной девушки, крупные, блестящие, которые горничная стыдливо и поспешно стирала с румяных щек, а они всё текли, стоили намного больше быстрого материнского поцелуя, которым матушка клюнула меня в щеку, даже не улыбнувшись. Не сказав и слова.

Бесценные слёзы.

Как и ароматные пирожки Франка с румяной глянцевой корочкой и умопомрачительным запахом, который не могли скрыть несколько слоёв полотенец и специальная коробочка для хранения.

Леонард всё-таки вынудил меня спуститься вниз. Пригрозив, что сам лично явится в мои покои и силой протащит по лестнице. Не знаю, решился ли бы Леонард на такое на самом деле, но проверять не стала, решив, что затворничество всё равно не спасёт меня от скорого отъезда с Архольдом.

У парадной лестнице меня и поджидали слуги во главе с Франком. Огромный, широкоплечий повар держал в руках плетёную корзинку для пикника и тяжело вздыхал.

— Франк? — я остановилась, опираясь о широкие перила и по очереди осмотрела каждого. — Что вы здесь делаете?

— Мы пришли попрощаться с вами, госпожа Селина, — дрогнувшим голосом произнесла экономка. — Разве мы могли позволить вам уехать в чужую страну, не пожелав счастливого пути.

— А Франк еще испёк вам пирожки на дорожку, — вставил Керит, на плечи которого уже беззвучно рыдала Конни. — Пусть дорога будет не длинной. Но таких пирожков нет нигде.

— Я приготовил ваши любимые с яблоками и изюмом, еще с капустой и яйцом, — скупо улыбнулся пожилой сангорианец, но в карих глазах было столько тепла, что у меня защемило в груди. — Там еще парочка сладких плюшек. А еще я хотел вот что сказать. Не бойтесь, юная госпожа. Я знаю какие слухи ходят о моей родине, какие рассказы сказывают. Но всё не так. Сангориа другая, что совсем не значит плохая. И я уверен, что герцог не допустит чтобы с вами что-нибудь случилось. Архольды древний род, могучий и великий. Его глава не может оказаться плохим человеком.

— Спасибо, Франк. Спасибо вам всем, — придерживая край юбки, я преодолела оставшиеся ступени и обняла каждого. Оставив напоследок любимого повара. — Спасибо.

Франк осторожно прижал меня к себе и прошептал на ухо:

— Вы сильная, госпожа. Несмотря на кажущуюся хрупкость, вы сильная. А сангорианцы это любят и уважают. Никогда не падайте духом и не сдавайтесь. В этом ваша сила.

— Что здесь происходит? — недовольный и даже голос Леонарда, он же первый граф Элькиз, заставил нас отскочить друг от друга.

Видимо братцу надоело ждать, и он решил исполнить угрозу.

— Что за сборище? Вам что заняться нечем?

— Это я их задержала, Леонард, — вмешалась я.

— Мы просто пришли попрощаться с госпожой Селиной, — неожиданно произнёс Франк. — Пожелать ей счастливого пути и счастья в браке. Разве это возбраняется?

— Можете быть свободны. И быстро. Селина, — Лео взглянул на меня. — Ну сколько можно тебя ждать. Пришла весточка, через полчаса Архольд будет здесь.

— Весточка? — едва дыша переспросила у него, сжимая кулаки.

Я не заметила, как опустел холл и слуги разошлись кто куда, полностью сосредоточившись на брате.

— Да.

— Эйдан? — я прочистила горло. — С ним всё в порядке?

— Жив, без сознания, но жив. Его повезли в поместье под заботливое крылышко матери. Ты бы о судьбе супруга так беспокоилась, — Леонард преодолел разделяющее нас расстояние, схватил меня за локоть и поволок через холл в западное крыло.

— Прошу не лезть в мою семейную жизнь. Она тебя совершенно не касается.

— Надо же как заговорила. Почувствовала себя герцогиней? Упиваешься властью?

— Не болтай чепухи. Ты же знаешь, что это не так.

— Родители ждут тебя уже больше получаса, Селина. Это неприлично.

— Неприлично сутки игнорировать родную дочь в тяжелый для неё эмоциональный момент, — пробормотала в ответ едва слышно.

Мы уже подошли к кабинету отца. Леонард открыл дверь, подталкивая меня вперёд, вошёл сам и громко ею хлопнул.

Кабинет старшего Торнтона всегда был моим самым нелюбимым местом в доме. Даже материнский будуар — пёстрый, яркий и душный, полный смешанных ароматов тяжелых духов и горьких лекарств от мигрени — не вызывал такие тягучие и неприятные воспоминания. Я за всю жизнь была здесь не более десяти раз и каждое посещение, наполненное унижением, болью и стыдом, выматывало.

Сам по себе кабинет был обычным — коричневые панели, высокие шкафы полные книг, тяжелые тёмные шторы, мягкая группа у окна, камин над котором висело два портрета — деда и короля Геретта Третьего. Отцовское рабочее место — массивный стол, высокое кресло и сам отец — худой, жилистый и темноволосый с колючим взглядом карих глаз, которые били больнее слов.

— Селина Энн Маргарет, — голос Честея Торнтона тих и спокоен, но я всё равно втянула голову в плечи и напряглась, не в силах поднять взгляда. — Ты заставила себя ждать.

В отцовских глазах это было преступление сравнимое с убийством. Время — деньги и тратить его глупо.

— Я прошу прощение, милорд, — прошептала, еще ниже склонив голову, изучая узор на ковре под моими ногами.

Великие, я до сих пор помнила этот узор, каждый завиток.

С рождения нам внушили, что обращаться к отцу стоит лишь «милорд» и никак иначе. Уважение, послушание и смирение. Я благодарила Великих, что родилась девочкой и не заслужила внимания своего деспотичного родителя. Для него я была лишь средством для получения необходимого, товар, который можно было продать подороже. Конечно, поступление в академию немного сбило его планы, но ненадолго.