– Зато браслетик купили, – ядовито прошипел мужчина и утер потную шею. – Кой черт понес тебя на этот Золотой базар?

Блондинка грустно потупилась и прикрыла ладошкой браслет на запястье. Юля еще раз внимательно посмотрела на парочку. Да, любые планы, даже самые продуманные, может нарушить нелепая случайность. Решение было спонтанным и отчасти интуитивным, и она, уже почти пройдя мимо, остановилась.

– Вы в порт? Я тоже туда, меня ждет такси, могу вас подвезти.

Девушка радостно встрепенулась, мужчина буркнул что-то вроде благодарности. Всю дорогу Юля чувствовала тяжелый взгляд пассажира на заднем сиденье и по ее лопаткам пробегали острые коготки тревоги. Снова пришла мысль бросить все это, мелькнула и тут же ушла. Конечно, зря она не сказала Самойлову о своем решении, но она позвонит ему, как только взойдет на борт. Нет. Как только лайнер отчалит от берега.

Юля провожала глазами улицы старого города. Если Швейцария походила на пряничный домик, с ее аккуратными чистенькими, улочками, то Стамбул напоминал торт «Муравейник». Старые, тронутые веками, стены мечетей и дворцов, сменялись сверкающими витринами магазинов, гостеприимно распахнутыми дверями кафе и ресторанов. И если Швейцария навсегда связалась у нее со вкусом фондю и шоколада «Линдт», то Стамбул, скорее всего, запомнится улицей Истикляль с ее многочисленными кофейнями с надписями «Кахве фали» (гадание на кофейной гуще) мелом на черной доске при входе. В одну из них она зашла по совету таксиста, полдня возившего ее по городу.

…Пряный запах кофе и корицы обволакивал, обманчиво суля покой и исполнение желаний. Пора было уходить, но она не могла заставить себя двинуться с места. Бессмысленность задуманного встала перед ней со всей очевидностью. Еще одна игрушечного размера чашка с темной, почти черной жижей до самых краев появилась перед ней. Какая по счету? Третья вроде. Ноздри ее дрогнули, вдохнув густой аромат. Шафран? Нет, кардамон.

Густая жижа сползала по стенкам неровными волнами и бармен, смуглый мужчина лет сорока, долго рассматривал коричневые потеки, поворачивая чашку и так и этак.

– У вас непростая судьба, – сказал он. – Вы живете второй раз.

Юля дрогнула лицом.

– Вас ждет путешествие, – продолжил бармен. – Но вас подстерегает опасность.

Веко дернуло тонкой болью, она привычно прижала его рукой, чувствуя криво сползающую улыбку.

– Мой корабль утонет? Как Титаник?

– Не думаю, – бармен покачал головой, продолжая вглядываться в нутро чашки. – Опасность не в настоящем – в прошлом.

Юля улыбнулась ему, что ж она готова к встрече. С кем угодно. И с прошлым тоже.

Такси остановилось прямо у входа в терминал порта. Стеклянные двери нараспашку принимали последних пассажиров.

– Ну вот, пу-усик! – радостно защебетала блондинка, – Вот, видишь, успели, а ты так волно-о-ва-ался…

Мужчина повернулся к Юле.

– Спасибо, за мной долг, – кивнул он в сторону отъезжающего такси. – А я долгов не забываю.

Юля взяла протянутую ей визитку, глядя как мужчина, подхватив чемодан, быстро идет в сторону терминала, а за ним семенит его спутница, ловко перебирая стройными ногами на тонких каблучках, а за ней катится изящный розовый чемоданчик.

«Вележев Игорь Владимирович, генеральный директор компании “ВеллИнвест”», – прочитала она на белом с золотым тиснением прямоугольнике.

Зря она боялась, что он ее узнает. «Долгов не забываю». Да, она помнит! Помнит, как пыталась прорваться к нему на прием, поговорить, и как ее выгнали, словно собаку бездомную.

* * *

Солнце лениво скользило над Босфором, щедро поливая золотом купола и минареты, готовя плавный переход города от дневной суеты к вечерней размеренности. И словно возвещая этот переход, раздалась зычная песнь муэдзинов; усиленная динамиками, она эхом прокатилась вдоль улиц, парков, фонтанов, достигла бухты Золотой рог, пронеслась над Галатским мостом и ворвалась в порт. Белыми птицами вздымались у причалов громады круизных лайнеров, в ожидании приказа выйти в море. Призыв к вечерней молитве, казалось, заставил и их встрепенуться, опериться, оглядеться по сторонам. Что уже вечер? Пора в море, пора в море! Один из них не выдержал и откликнулся громким: «Ту, ту-у! Я иду-у, иду-у, иду-у!» Пассажиры на борту радостно зашумели, голоса сотен людей слились в единый гул. Кто-то захлопал в ладоши, раздался ликующий смех. И вот, медленно-медленно, будто на цыпочках, лайнер отчалил от пристани.

Юля вытянула шею, обвитую шелковым шарфом, и посмотрела вниз на мутную воду в радужно-масляной пленке. Пахло соляркой, гниющими водорослями, рыбой. С берега доносилась портовая суматоха, горластые чайки, визгливо вскрикивая, выпрашивали подачку, ловко пикируя над волнами. Ну вот и все. Она перешла свой Рубикон. У нее должно получиться. Должно.

Ладони вдруг стали влажными, сердце подпрыгнуло куда-то к горлу и застряло там, перекрыв дыхание. Юля осторожно мелко-мелко подышала, пытаясь справиться с волной паники, грозившей потопить утлое суденышко ее решимости. Она провела рукой по лицу, нажав кончиками пальцев на уголки глаз – слезы, застывшие где-то там, в глубине, мешали смотреть, мир в глазах двоился, расплываясь неясными очертаниями. Вязкая слюна с привкусом кофейной гущи заполнила рот, желудок скрутило внезапной резью, Юля прикрыла рот рукой, опасаясь, как бы не стошнить прямо на гладко отполированную дубовую палубу. Не надо было ей пить так много густого, вязкого как нефть, турецкого кофе.

Пассажиры прилипли к бортам, махая руками, прощаясь с городом, с землей, с повседневностью. А Юля, в некоем ступоре, так все и стояла, глядя на удаляющийся берег, пока громкий женский крик не заставил ее вздрогнуть и оглянуться. Кудрявый хорошенький мальчуган, лет четырех-пяти, сжимая в руках флажок с логотипом круизной компании, резво бежал по палубе, что-то весело балаболя на своем языке. За ним поспешала женщина, видимо, мать, безуспешно взывая: «Хуанито! Хуанито!»

Юля проводила их глазами. Ее Ванечке тоже было почти пять, когда она видела его в последний раз. Он, наверное, уже в школу пошел, в первый класс, и, может, совсем забыл ее, свою маму. Дети же так быстро все забывают. Слезы, так и караулившие на подходе, снова ринулись в атаку. Юля быстро пошла вдоль палубы, сцепив челюсти в тугой замок.

– Простите, вы обронили шарфик, – по-русски окликнули ее, и она резко обернулась, чуть не потеряв равновесие.

Сильная рука подхватила ее под локоть. Высокий мужчина, лет сорока на вид, худощавый, в светлых джинсах и рубашке поло приветливо улыбнулся. Темно-русые волосы его взметнул шаловливый бриз, заставив встать торчком над широким лбом с поперечной складкой над переносицей.

– С вами все в порядке? – спросил он. – У вас вид, простите, как будто привидение увидели.

Юля просто неприлично уставилась на его взлохмаченную шевелюру, и он смущенно провел пятерней по волосам.

– Спасибо, – спохватилась она, забирая невесомую ткань из его рук, – я плохо соображаю сегодня.