– Первый результат я тебе через неделю дам. По факту. Пошлем запросы в паспортный стол и другие инстанции. Если где-то засветились, будет видно. Ну а там посмотрим.

Гость давно уехал, а она все еще в растерянности бродила по квартире, вспоминала папу, то новое, что узнала о нем. Дивилась, надо же, какой у нее отец! А она и не подозревала. Почему не рассказывал? Не хотел хвастаться? Стеснялся? Ему же восемнадцать или девятнадцать лет всего было, что он тогда в жизни понимал? Она представила его в форме, с автоматом в руках, на БТР, совсем молодого, безусого. Наверное, тоже все воспринимал как игру – вот армия, вот автомат в руках, можно даже пострелять при случае. И вдруг взрыв, второй, все в дыму, крики, стоны раненных, тела убитых; где-то там за скалами целится в тебя враг и нужно стрелять уже всерьез, спасать свою жизнь, тащить на себе командира, а сил уже нет, но, стиснув зубы, ты идешь и идешь…

Странно, она привыкла видеть отца в милицейском бушлате, в сапогах, вечно загвазданных грязью, и как-то не думала, а какой он на самом деле? Чего хотел, о чем мечтал? К нему часто люди приходили по вечерам, да и по выходным тоже. О чем они говорили, она не знала, да и не интересовалась, догадывалась, конечно, что это просители. Неужели папа брал взятки? Да не чиновник же он, в самом деле! За что ему взятки давать? Ну, помогал он людям, тому же Гришке Авдееву. Так люди ему несли, конечно. Но что несли? Яйца, да молоко, да всякую всячину. Отец не отказывался, понимал, что обидит.

Но ведь диск и пистолет не просто так были спрятаны в тайнике. Самойлов удивленно вскинулся, когда Юля выложила перед ним пакет с пистолетом, диск и деньги, а после просмотра видео долго молчал, постукивая пальцами по столешнице.

– Это ж я Петру путевку в милицию дал, – со вздохом сказал он наконец. – Посоветовал, куда свои силы и умение приложить. Похлопотал. Не любили у нас афганцев в милицию принимать. Боялись проблем с психикой. Вот все помнят бандитские девяностые, а в двухтысячных, куда те бандосы делись, испарились, что ли? Нет, в бизнес все ушли, подмяли под себя более мелких предпринимателей. Одно только что перестали в малиновых пиджаках щеголять, а суть-то прежняя осталась, – Самойлов посмотрел на пистолет и болезненно скривился, словно через силу заставляя себя вспоминать те события. – Петя тогда еще в Новгороде работал. В убойном. Тут на диске – это подручный одного авторитета. Виктора Пермякова. Ну сейчас-то уже покойник, Витька-Винт, а тогда тот еще был отморозок. Много за ним чего числилось, а только сухим всегда из воды выходил. Ну а Петька упорный был, размотал клубочек и вышел на Хана. Максима Аханина. В те времена директор ЧОП «Батыр» официально, а не официально – теневой правитель города. Вот тогда-то перед Петром вопрос встал, что делать с собранным материалом. Приезжал ко мне. Показывал.

– А вы?

– А что я? Сказал: «Плетью обуха не перешибешь. А у тебя жена беременная». Петя свой выбор сделал. Да и правильно. Эти пауки сами себя изничтожили. Частично.

– А этот, как его, Хан?

– Жив-здоров, насколько я знаю. В политику пролез. Уважаемый человек теперь.

– А мог папа его… шантажировать?

Самойлов долго смотрел в стену.

– Это я понимаю, куда клонишь, – он прочистил горло и сделал большой глоток чая. – Петр на своей территории порядок держал. Не раз мне говорил, что если нельзя с заразой справиться в масштабах страны, то уж в родном селе беспредела не допустит. Да и я ему иногда помогал. Было дело. Есть такие вещи, которых лучше не касаться. Твой отец честный человек был. И больше тебе ничего знать не надо. Пистолет и диск заберу. Знаю, кому отдать. А сына найдем, будь уверена.

Самойлов обещал позвонить сразу, как только что-то узнает. Но Юле не сиделось на месте. Почему свекровь так спешно продала квартиру, может, и правда им угрожали? Вележев, вот кто знает ответы на все вопросы. И она заставит его все рассказать. Неразобранный чемодан так и стоял в коридоре.

По дороге на вокзал заехала к Зелецкому, оставила ключи от квартиры. Мало ли, вдруг ей больше не придется вернуться.

– Как приедете, Юлия Петровна, у меня к вам будет серьезное предложение. – В ответ она сделала удивленные глаза. – Нет, нет, – всплеснул холеными руками адвокат, – я вовсе не собираюсь на вас жениться. Моя Софочка убьет меня сковородкой. – Он выпучил глаза в притворном ужасе, Юля прыснула. – Это касается вашей дальнейшей судьбы. Вам же нужно чем-то заниматься, вы молодая энергичная женщина. Вы, конечно, знаете про фонд «Мир», где я также являюсь одним из учредителей? Я бы с удовольствием ввел вас в состав правления фонда. Вы, как вдова Гореславского, вписались бы в нашу команду как нельзя лучше.

– Михаил Борисович, какой фонд? У меня образование – церковно-приходская школа… – пошутила она.

– Поверьте старому интригану – никого не волнует ваше образование. Или купите себе диплом, если вам так хочется иметь вышку.

Юля укоризненно покачала головой. Юрист, а такие советы дает!

– Ну хорошо, идите учиться, какие ваши годы! – воскликнул Зелецкий. – И работайте в нашем фонде! Никто не станет проверять ваши знания. Будете встречаться с разными людьми, разговаривать, за границу ездить, там тоже общаться… Ничего сложного, я вас уверяю.

– А как же Вячеслав?

Зелецкий вздохнул и скрестил руки на животе.

– Вячеслав Георгиевич сейчас не в лучшей форме. После развода он никак не может войти в колею. Да, – кивнул адвокат на немой вопрос Юли. – Слава и Марина расстались. Печально. Но Георгий предвидел. Как нам его не хватает! Я тоже не могу много времени уделять фонду. Вы нам нужны, Юлия Петровна! И не спешите с ответом. Поезжайте куда-нибудь, отдохните, развейтесь, забудьте прежнюю жизнь и готовьтесь к новой.

– А она будет? – горько усмехнулась Юля.

– Поверьте старому лису, – Зелецкий посмотрел на нее серьезно-серьезно, – всегда, когда кажется, что уже все… хуже не бывает или, наоборот, лучше не будет, всегда начинается новый этап. Все пройдет, и плохое, и хорошее. Так не упускайте момент, живите, сколько сможете. Эх, мне бы вашу молодость!

Самойлов удивился ее приезду, но просьбу узнать все о Вележеве выполнил. Тот благополучно собирался отбыть в круиз. С собой у нее были те двадцать тысяч из жестяной коробки. Вопрос брать или не брать эти деньги решился сам собой. Да, возможно, из-за них погиб папа, но теперь они помогут ей вернуть сына. Она купила путевку. На тот же лайнер. Самойлову сообщать не стала заранее, знала, что начнет отговаривать. Но сидеть и ждать результата казалось просто невозможным. Надо было что-то делать или хотя бы попытаться.

В вестибюле отеля назревал скандал. Шкафообразный мужчина лет тридцати пяти с мокрыми кругами пота на хлопковой рубашке горячился и тряс у портье перед носом какими-то бумажками. Рядом переминалась с ноги на ногу фигуристая блондинка в узких брючках. Автомобиль, который должен был отвезти их в порт то ли не приехал, то ли уехал, не дождавшись, как поняла Юля из их перепалки. Она и сама почти опаздывала, потому быстро сдала ключ от номера и покатила чемодан к выходу.