Спазмы догорали один за другим, мышцы все еще подрагивали от наслаждения, а высокий темп толчков распалял сильнее прежнего. Я ласкала себя раньше, когда оставалась одна, когда читала книги… представляла, как это будет, с мужчиной, но не ожидала, что заболею такой безудержной жаждой.

Меня разорвало на куски второй раз, когда Арман коснулся пальцами горячего бугорка и помассировал, распределяя влагу, не сбиваясь с бешеного ритма. Я сочилась от удовольствия, хватала ртом недостающий воздух, взрывалась изнутри сумасшедшими спазмами. Он не останавливался, входил в меня дерзко, сильно, беспощадно. Зарычал и застонал, содрогаясь всем телом, когда я во второй раз получила яркую разрядку.

Он излился в меня бурно и чувственно, стискивая челюсти до хруста, потянул на себя, силой прижал меня к влажному торсу и коснулся лба губами.

— Я никогда никому тебя не отдам, — произнес запыхавшимся голосом. — Только моя девочка.

Мы ополоснулась в озерной воде и, больше не говоря и слова, уснули на камнях около догорающего костра под шерстяным пледом.

Точнее, Арман уснул и, обнимая меня со спины, согревая, крепко прижимал к себе. А я смотрела в одну точку, не моргая, пока глазам не стало невыносимо больно, и боролась с подступающим к горлу криком.

Незаметно выскользнула из сильных мужских объятий, подобрала на земле рубашку, набросила ее на холодные плечи и, шатаясь, ушла вглубь пещерных коридоров.

Не знаю, сколько я брела в кромешной тьме, цеплялась ладошками за колкие стены и давила в себе разгорающееся пламя боли и обиды.

Но вскоре меня скрутило так сильно, что я опустилась на влажный пол, подтянула к себе колени и безудержно расплакалась.

Он ведь враг. Дикарь. Зверь. Как я могла к себе так близко подпустить? Сама себе предательница, сама ему позволила, сама отчаянно опускалась, стискивала бедра и принимала его.

Какая я после этого Тоер? Папа никогда бы не признал мой поступок, а мама… я не знаю, как посмотрю ей в глаза, когда вернусь.

Не работают зерна, что дала Тамуа, этот подонок очаровал меня. Снова. И я не смогу спастись, если не избавлюсь от него.

Я прикусила пальцы, спрятала голову на коленях и высвободила слезы. Все, что были. Но легче не становилось. В груди сжималось, крутило, мысли путались. С того первого раза, когда Арман прикоснулся ко мне, когда стигма раскрылась и отравила нас, я просто не принадлежу себе. И это жестоко. И так больно, что хочется выть…

Совсем потерялась во времени и пространстве. Задремала, вымотавшись, и очнулась от прикосновения к плечу. Увидев вездесущие проклятые зеленые глаза оборотня, отшатнулась к стене, прикрылась руками.

Оборотень с тревогой вглядывался в мое лицо.

— Что-то болит? — погладил по шее. — Почему ты здесь?

— Ненавижу, — прошипела, оттолкнув его. Цепляясь холодными пальцами за стену, поднялась на затекшие ноги и чуть не упала, но устояла и, не справившись с мощной волной эмоций, бросилась на подонка с криками: — Ненавижу! Себя ненавижу… из-за тебя!

Он стоял неподвижно, позволяя мне бить его кулаками по груди. Смотрел непонимающим взглядом.

— Совсем чокнулась? — поймал мои руки за запястья, встряхнул и заглянул в глаза. — Что опять не так?!

— Все не так! — вырвала с трудом руки из его лап и попятилась. — Ты думал, что включишь свои чары — и я навеки твоя?! Не приближайся, слышишь? Не смей прикасаться…

— Какие чары, дура?! — крикнул Арман со злостью. — Ничего я не включал! Ты сама этого хотела!

— Не могла… не могла я тебя хотеть… Не хочу всего этого, — обвисла на его руках, не в силах больше бороться и стоять. — Ненавижу тебя… Ты врешь! Скажи, что ты врешь, пожалуйста… — заглядывала в его порочно-болотистые глаза с люминесцентным сиянием по краям и не могла сдержать слез. Они обжигали щеки, попадали в рот и не останавливались. Впервые со мной вот так. Чтобы не хватало силы воли взять себя в руки. Унизительно. Несправедливо.

— Успокойся, прошу, — Арман прибил меня к груди крепкими объятиями. Запустил пальцы в волосы, прижался щекой к щеке. — В этом нет ничего страшного. Чувства идут против разума. Я не знаю, почему нас связала стигма. Но это случилось, — заключил моё лицо в ладони, стёр пальцами слезы. — Вернешься домой и забудешь обо мне. Не думай о прошлом. Живи со мной сейчас.

— Мне плохо, Арман, — выдохнула ему в грудь, уткнулась лбом и прислушалась к биению звериного сердца. — Я не могу так жить. Больно, сжимает все внутри, будто я упала с обрыва и все еще лечу. Если бы не твоя жестокость, если бы не она…

— Лиа, я стараюсь, но не могу совладать с желанием. Не хочу больше делать больно. Прости. Прости меня за все! — выдохнул на надрыве. — Не мучай меня. И без того тошно. Я понимаю, что иду на смерть, возвращая тебя домой, но все равно иду, — его голос скатился до шепота, и объятия сомкнулись крепче. Мужское тело дрогнуло, сильные мышцы напряглись.

— Мучеником заделался? Доброе дело решил сделать, чтобы отмыться? — вызверилась я, до крови вцепившись в его плечо. — Простить? Как? Научи меня. Это ведь ты, не встретившись со мной, уже ненавидел заранее и шел жизнь оборвать! А теперь что изменилось? Да и что мешает тебе сейчас довести начатое до конца, если уже крест на себе поставил?! Трус бессовестный!

— Хочешь умереть? Да я бы сделал это своими руками прямо сейчас. И плевать! Смерти не боюсь! Физически, — сжал моё горло руками и пронзил ненавистным взглядом. — Не могу это сделать, — попытался сильнее стиснуть мою шею, но его руки задрожали, и пальцы разжались.

Я отступила, стерла последние слезы и холодно произнесла:

— Вот и ответ. Ты бездушная тварь, Арман… Снимем метку, вложу в твою руку нож, и делай, что хочешь. Я тоже смерти не боюсь! — со всей дури ударила ладонью по его груди, немного оттолкнув к стене, и ушла назад, к озеру.

Лилиан

Мне по-настоящему хотелось разбить кому-нибудь морду или хотя бы поколотить манекен, подраться на мечах с папой. Я скинула мятую, грязную рубашку и, не раздумывая, нырнула под воду.

Могу задерживать дыхание надолго, потому опустилась на дно и приняла в себя мамину магию. Напиталась так много, что, показалось, способна потоком снести стены пещеры, но все равно оставалась под лазурной, мерцающей толщей.

Почему я не стала нормальным драконом? Почему сила Айшура молчит? Что миру еще от меня нужно? Что мне сделать, чтобы стать сильной? Я хочу мести. Такой мощной и жуткой, что в груди, даже после долгих минут под водой, полыхает, будто там взорвался миасс.

Оборотень, схватив за талию, рывком вытолкнул меня на поверхность. Прижал к себе, поволок к берегу и практически бросил на камни.

— Нет никакой любви, глупая избалованная принцесса! — закричал он, задыхаясь. — Её не существует! И ты ищешь её во мне! Я вижу! — навис надо мной, прижав собой к холодной земле до боли в лопатках. — Посмотри на меня, Лиа. Я — убийца! Я — бездушный эртинец! Взял тебя обманом! Растоптал! Унизил! И да, впервые в жизни хочу искупить вину, — его рука потянулась к моему лицу, но вдруг сжалась в кулак. Арман с размаха ударил в камень рядом с моим плечом и разбил костяшки в кровь. Прожег бешеным, безумным взглядом. — Помоги мне это сделать!