Даже тогда мне повезло, что меня поймали там, где поймали. Интересный и странный факт о Манхэттене: там были более снисходительны к обвинениям в хранении кокаина, чем на Стейтен-Айленде. На Острове тебя крепко упекут из-за любого типа и веса наркоты. Вот почему я получил только от одного до трех за 3,5 унции кокса и пистолет. Если бы меня поймали на Стейтен-Айленде, я бы отсидел от двух до четырех лет. Может, пять.

Пока я ждал приговор, все стало еще хуже. Чтобы заплатить адвокату, внести залог и оплатить повседневные счета, мне пришлось торговать больше, чем обычно. Я знал, что должен заработать денег, так как меня не будет некоторое время.

Этот долбаный нарик Дюпри подошел ко мне из-за угла здания и попросил немного дерьма. В то же время он уронил наркоту на землю, и, прежде чем я успел моргнуть и охереть – подъехали копы.

У меня была упаковка в носке кроссовки. Немного, но в сочетании с моим делом этого достаточно, чтобы закрыть меня надолго. Особенно учитывая, что я на точке.

– Что ты здесь делаешь?

– Просто жду свою девушку.

– Херня. Пойдешь в участок. Мы тебя разденем и обыщем.

Они схватили нас обоих, меня и Дюпри. Сердце ушло в пятки. Но внешне я был спокоен, не паниковал и все делал гладко.

Нас повезли в участок, и меня начали обыскивать. Они вывернули наизнанку мой свитер и пальто.

– Сними кроссовки.

Я подумал, что мне конец. Я сел и снял кроссовку, но пачка была настолько зажата в носке, что просто застряла. Повинуясь инстинкту, я сунул кроссовки прямо ему под нос. Он отвернулся, и я хихикнул, будто мне нравилось совать ему в лицо свои вонючие кроссы, в которых я работал целый день.

– Брось их на пол, – сказал он.

Я бросил их на пол, и, по милости Божией, ничего не выпало. Я отшвырнул их в сторону и снял остальную одежду.

– Ладно, бери свою одежду и свои вонючие кроссовки и убирайся.

Я схватил свои тряпки, они выписали мне небольшой штраф за бродяжничество, и я свалил.

Позже я увидел Дюпри, которого схватили вместе со мной и который, как я узнал позже, сдал меня.

– Йоу, Год? Что ты сделал с крэком? Я думал, ты точно попался копам!

Я просто посмотрел на него: «Йоу, ты долбанутый идиот». Снял ботинок и убрал крэк из носка кроссовки.

– Воооооу, Год! Не могу поверить, что у тебя до сих пор с собой наркота! Ты самый везучий ублюдок на свете!

И тут я вновь вспомнил о растафарианце, который дал мне эту конфету. Он сказал, что ничто не сможет навредить мне на моей точке. Копы не заметили крэк. Может, вся эта хрень с вуду была настоящей. В любом случае я решил, что мне лучше перестать испытывать судьбу.

* * *

17 апреля 1992 года я был осужден за незаконное хранение запрещенного вещества.

Это гадкое чувство, когда ты знаешь, что тебя посадят. Чуваки советовали просто пуститься в бега.

Это полная ерунда. Ты не можешь убежать от проблем, особенно если ты живешь уличной жизнью. Нужно осознавать, что за все приходится платить. Деньги, которые ты заработал, и цацки и тряпки, которыми ты светишь, все это имеет свою цену. Эта плата взимается грабежами, ранениями, смертью и, конечно же, тюрьмой. Я понял, что если пойду на свой срок, то выйду достаточно быстро. Наверное, это одно из самых разумных решений, которые я когда-либо принимал.

И как бы это ни звучало: оглядываясь назад, даже несмотря на все проблемы, я рад, что попал в тюрьму. Я чувствую, что Господь вмешался, действуя своим таинственным способом, чтобы убрать меня с улиц, прежде чем я стану настоящим отморозком. Думаю, у него были большие планы на меня.

Но в то время мне казалось, что я понятия не имею, что со мной будет. Если я собирался выйти из этой ситуации целым и невредимым, мне нужно было быть очень внимательным и осторожным и научиться жить в тюрьме.

До того, как я попал в Манхэттенский следственный изолятор, я никогда не бывал в настоящей тюрьме, по крайней мере не дольше недели. Сколько бы я ни натворил на Стейтен-Айленде, меня никогда не закрывали. Один раз арестовали в Гарлеме, когда я пошел разобраться с барыгой, который продал мне полное дерьмо, и в другой раз, когда меня поймали на Таймс-сквер с краденой тачкой, арендованной у африканцев, и я провел выходные в «Гробницах». Это была полная чушь по сравнению с тем, во что я вляпался.

Мне пришлось в спешке изучить тюремную жизнь, потому что это должно было стать моей реальностью, по крайней мере на год. Конечно, сначала было тяжело. Я ничего не знал о том, как общаться и как заслужить уважение местных авторитетов.

Тюрьма абсолютно не похожа на то, что показывают в фильмах, я там многому научился. Тюрьма – это проницательный взгляд на человеческий разум и дух. Там все прозрачно. Ты не спрячешься за пистолетом, за районом, за бандой, за одеждой и цацками и даже за своей репутацией. Тебя будут проверять, и лучше знать правильные ответы, или тебе будет плохо на весь оставшийся срок. Когда я был там, именно так оно и было.

* * *

Мне не нравились отморозки из Манхэттенского изолятора. Они были Дикарями, как сказано в степени 1–2: «Почему Мусе [он же Моисей] в 200 г. до н. э. не смог цивилизовать дьявола? Ответ: потому что он был дикарем. Дикарь – это человек, который потерял знания о себе и ведет звериный образ жизни. Цивилизовать значит научить человечество знаниям, мудрости и пониманию».

Я был цивилизованным человеком в тюрьме, вот что дала мне «Высшая математика». Знания удерживали меня от того, чтобы стать Дикарем в погоне за счастьем.

Дикари не перестали ко мне придираться, но я был в вигрышной позиции, я понимал, с чем и с кем имею дело. Эти люди на 85 % были немыми, глухими и слепыми. Они не верили ни в какие учения, были жутко невежественны и лишены собственного языка и идентичности, почему и походили на животных. Та же самая ситуация в пра́джетах, те, кто действительно не знает себя, также могут заблудиться в этом саморазрушительном менталитете, потому что знание о себе помогает вам жить и развиваться и мешает стать Дикарем.

Но и в тюрьме я кое-чему научился. Я посещал занятия по управлению гневом и встречи анонимных наркоманов. Обе программы подтолкнули меня к осознанию себя и своего отношения как к гневу, так и к наркотикам.

Будучи дилером, я не чувствовал, что у меня есть зависимость. И поскольку я не считал себя наркоманом, то все время спорил со своими консультантами по зависимости типа: «Какого хрена я вообще здесь делаю?» Но как только они сказали, что я выйду на улицы и снова начну торговать, я понял, о чем они. Программа помогла мне понять, что я зависим от денег, получаемых от наркоторговли. Двенадцать шагов АН действительно помогли мне увидеть мое пристрастие к деньгам от наркотиков таким, каким оно было, и понять, что это самое пристрастие и управляет моей жизнью: