Я просто посмотрел на них, оставил свою пушку и тряпки Варфу и сказал: «Я иду домой, чувак».

И это именно то, что я сделал, – я пошел домой. Следующие два дня я сидел дома, думал о произошедшем и благодарил Бога за то, что не нажал на этот долбаный курок. Потому что я точно знаю, наверняка знаю, что остальные чуваки на меня бы донесли, они бы меня заложили. Я почувствовал это. Хотя важнее даже не то, что они бы на меня донесли, а то, что я попал в такую ситуацию и передумал. Как будто Бог спустился и смягчил мое сердце, и я не убил этого чувака. Каждая часть меня хотела этого, но Господь не позволил мне нажать на курок. Я не смог выстрелить.

Ирония состояла в том, что Дядя все равно оказался в тюрьме и получил 60 лет. Он стал информатором и был соседским стукачом. Что касается парней, с которыми я ходил в ту ночь, то кроме федеральных дел против них Варфа убила полиция, они ударили его по голове рацией, Трей-8 получил пулю в лицо и умер, Чип все еще где-то здесь бегает, я не знаю, где он сейчас. А я стал крутым рэпером.

Я до сих пор много думаю об этом – если бы я нажал на курок, я бы получил минимум десять лет и никогда бы не попал в Wu. Я бы стал еще одним бывшим заключенным, пытающимся выжить.

Это было чистым безумием. Я только что вернулся домой и уже оказался в центре всей этой драмы. Вся эта наркотическая игра свелась к противостоянию кучки мелких группировок, которые пытались убить друг друга, чтобы подняться. Бессмысленно. У всех все было плохо. Мы стреляли друг в друга из-за точек, которые нам даже не принадлежали. Они не были нашими. Мы не владели этой землей. И если сегодня ты придешь туда, там ничего нет. Сами точки и дома никуда не делись, но там никто и ничего не продает. Теперь там нет никакой зоны наркотиков – все кончено.

Я оглядываюсь назад и задаюсь вопросом, ради чего мы все это делали, кроме выживания. Это точно нельзя было назвать карьерной лестницей. В то время мы были слишком глупы, чтобы взять деньги, которые мы зарабатывали, вывести их из игры с наркотиками, вложить во что-то путное. Для чего все это было?

* * *

Как я уже говорил, рецидив – это жопа, и мой надзиратель отправил меня обратно в тюрьму еще на полгода за кокаин в моче. Оглядываясь назад, могу сказать, что тот раз, когда я не нажал на курок, – это лучшее, что я когда-либо делал. Бог снова посадил меня за решетку, чтобы защитить от всего этого наркотического дерьма на Острове. И все же было неприятно, что удалось провести на свободе меньше чем месяц.

Я снова был взаперти. Бруклин Хаус, на остров «Райкерс», остров Бэр-Хилл. Мне уже было все равно, потому что я научился выживать в тюрьме. Я мог легко отсидеть шесть месяцев. Или я так думал. Чего я не знал, так это того, что, когда тебя поймали на нарушение условий условно-досрочного освобождения, ты не можешь ничего купить в магазине, и у тебя запрет на свидания и телефонные звонки. Ты не можешь отправлять письма или получать посылки. Плюс, тебе дают только один комплект трусов, одну пару носков и две футболки. В течение двух месяцев, это все, что у тебя есть.

К тому же, меня посадили в разгар зимы, так что я все время мерз. И без магазина, если я пропустил завтрак (шесть утра), я голодал. Если пропускал обед (в полдень), я голодал. Если пропускал ужин (в пять вечера), я голодал. Поэтому я старался съедать побольше на завтрак, обед и ужин, а затем утащить часть ужина к себе в камеру. В течение этих двух месяцев мой приятель Зейсс из Западного Брайтона приносил мне сэндвичи с арахисовым маслом и джемом по ночам. И когда я наконец-то смог получить доступ к магазину, я хорошо его отблагодарил. Я всегда благодарил за помощь братьев, которые присматривали за мной.

Когда меня арестовали, при мне было около двух с половиной тысяч долларов, которые они положили на мой счет в магазине. Но я не мог им воспользоваться. Ни шлепанцев, ни лосьона, ни закусок, ни сигарет. Первые два месяца у меня не было ничего, кроме трех квадратных метров и нескольких сэндвичей с арахисовым маслом и джемом. Когда я принимал душ, мне приходилось пользоваться общественным мылом типа «Коркрафт» (названным в честь Департамента исправительных учреждений штата Нью-Йорк), и у меня не было лосьона. Моя кожа была как наждачная бумага.

Однако, как только я получил доступ к магазину, жизнь стала намного лучше. Не так уж много нужно, чтобы хорошо жить в тюрьме; примерно сто долларов в месяц. Я мог взять рис и муку, из муки я готовил тесто для хлеба. Я мог купить печенье и торт, все виды мяса и морепродуктов; я мог делать гамбургеры. Вообще, если ты умел готовить, то все было хорошо. Я попросил своего человека на кухне за пачку сигарет давать мне нарезанное мясо, которое добавлял в пасту и делал лазанью, с сыром и соусом в духовке.

После этой шестимесячной отсидки я вновь сразу же вернулся на улицу – был задержан за нарушение и вновь отправлен обратно.

* * *

Мой долбаный офицер по условно-досрочному освобождению ненавидел меня. Особенно после того, как я рассказал ему об альбоме Wu-Tang. В то время он мало что знал о музыке. Когда я столкнулся с ним после того, как мы стали всемирно известны, когда он увидел меня в дизайнерской одежде, за рулем совершенно нового Range Rover и узнал, что я владею магазином, ему стало очень стремно. Я не обращал на это внимания: «Йоу, мистер Ортиз, как дела, чувак?» У него на лице читалось: «Да пошел ты!» Тот самый случай, когда жизненный успех – лучшая месть.

Но в то время этот придурок продолжал наказывать меня за кокаин в моче. Он знал, кто я такой. Он знал, что я делаю. И продолжал ловить меня на грязной моче. Он думал, что я продаю наркотики. Это так и было. Он думал, что я употребляю наркотики. И это было не так.

Как я уже говорил, я все еще продавал, делил и варил полкирпича кокса регулярно. Я трогал наркотики голыми руками, и моя кожа регулярно впитывала кокс. Я ничего не знал об этом. Так что, когда я сдал мочу на тест, там вновь обнаружили следы кокаина. Меня отправили обратно.

После первого нарушения я не смог вернуться на поселение в «Габриелс», поэтому меня отправили во «Франклин», тюрьму общего режима. У них до сих пор на доске почета висит моя фотография рядом с фото других бывших заключенных, которые исправились и добились чего-то. Я один из них. Все еще есть люди, которые возвращаются после отсидки и говорят мне, что моя фотография на доске почета. Они всегда недоумевают, не верят. А ведь я был там. Я спал на этих койках. Я стоял в очереди за едой. Я был в тренажерном зале наверху. Я был во дворе.

Во «Франклин» меня отправили после того, как я вернулся домой и снова нарушил условия условно-досрочного освобождения. Я никогда не сидел в тюрьме усиленного режима, потому что меня никогда не арестовывали за более серьезные нарушения, такие как убийство или вооруженное ограбление, и не передавали дело в суд, потому что я признавал свою вину. К тому времени я понял, что у меня была хорошая возможность вернуться домой, так что я начал понемногу остывать. Все, что я делал, было в рамках нашего особого плана. Я знал, что мы заключим сделку со Стивом Рифкиндом и его студией звукозаписи Loud. И злился, потому что меня поймали до того, как это случилось. Если бы меня не поймали, я бы принял максимальное участие в первом альбоме Wu-Tang Clan. Я планировал выйти как можно быстрее, потому что знал, что тогда вернусь и успею принять участие в записи альбома. За те два месяца, что я провел дома, мы с RZA много работали над музыкой.