Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Макар…
Я использовал Ульяну, но сам мог стать жертвой ее любви. Бояться за нее, ждать предательства… если не будет ее любви, то я в ней не утону. Так ведь? Но, как обычно, у меня все идет не по плану. Пусть я не понял, но оказался под завалами, затем еще накинул сверху, и теперь мне не выбраться. И Уле не позволю выползти.
— Макар, я не хотела… Ты меня слышишь?
Хотела. Сначала делом, потом словом.
Какая у нее тонкая рука и аккуратная ладошка, к которой хочется прижаться щекой и почувствовать ее тепло. Женское тепло, в котором можно раствориться без остатка и забыться. И ведь Ульяна его мне дарила, а теперь ее чуткость и ласка обратилась в желание моей смерти.
Я хочу вспомнить те моменты, когда она улыбалась, обнимала и целовала меня.
Что она тогда говорила мне? Мой разум разыгрывает со мной злую шутку, и в ее ласковом шепоте из прошлого я слышу: “Лучше бы ты умер”. Ее улыбка обращается в лживых воспоминаниях в оскал, а лицо размывается, идет черными пятнами и остается только душная тьма.
— Иди к себе, — разжимаю пальцы и выпускаю тонкое хрупкое запястье, на котором, вероятно, останутся синяки. — Я исчерпал лимит на разговоры.
Пятится и торопливо выходит. Подпираю лоб кулаком и медленно выдыхаю.
Несколько минут в тишине, и я встаю. Окидываю взглядом обрывки договоров, в которых пытался найти себя, и усмехаюсь. Не там искал.
Через минуту поисков в телефоне не нахожу нужного контакта. Лезу в черный список. И вот она.
Жанна. Сестра Ульяны.
Глава 41. Я не такая
— Ты обещал, что уйдешь от нее, — говорит Жанна и обиженно вскидывает подбородок.
Они с Ульяной похожи. Видно одну кровь, только вот Жанна более порочна. Может, дело в макияже, которым она удачно подчеркивает глаза, брови и губы. Я не знаю, но это и неважно. В ней меня отталкивает что-то неуловимое, скользкое и липкое.
— Да? — провожу пальцем по краю пустой чашки из-под кофе.
— Она тебя раздражала.
— А ты нет?
— Мы хотели быть вместе.
Лжет. И тут не надо получать образование в психологии, чтобы это понять.
— Знаешь, меня интересует один очень важный вопрос, Жанна, — откидываюсь назад.
— Какой? — с придыханием спрашивает она и очаровательно хлопает ресницами.
— Почему ты не заявилась с прекрасной новостью о своей беременности? — холодно улыбаюсь.
— Что? — недоуменно моргает она, замолкает на несколько секунд и поджимает губы.
Попалась, гадина.
— мы предохранялись, — наконец, неуверенно говорит она.
— Да? — щурюсь. — во-первых, ни одна контрацепция не дает стопроцентной защиты, а, во-вторых, Жанна, такие девочки, как ты, очень любят любовников раскручивать внезапными залетами. Это не в обиду. Каждый крутится, как умеет.
— Да за кого ты меня держишь?
— за стерву, которая хотела отвоевать место под солнцем, а в войне все средства хороши.
Мимо проплывает молодой официант, кидает заинтересованный взгляд на глубокое декольте Жанны и сворачивает к столику, за которым сидит пожилая пара. Им, наверное, уже под восемьдесят.
Костюм у старика не новый, но идеально выглажен, под воротом — алый галстук.
Его жена — в бархатном закрытом платье, в ушах — жемчужные серьги.
Морщинистые, в пигментных пятнах и держат друг друга за руки, о чем-то тихо болтая с ласковыми улыбками. Красивая пара, пусть и в том возрасте, когда неизвестно, проснешься ли.
— Я не такая… — оскорбленно шепчет Жанна.
— Такая. И ты завидуешь своей сестре, — перевожу на нее взгляд. — А теперь давай начистоту, милая, что между нами было?
— Ты можешь начать жизнь с нового листа.
Массирую переносицу. Неожиданно в памяти всплывают короткие шорты,
прозрачные маечки и кофе в постель с тихими и игривым: “Доброе утро. Уля опять заснула с малышом".
Затем рука, которая стискивает причинное место через одеяло, поцелуй, который горчит кофе. Я ее мягко отталкиваю, а затем я уже в гараже, и Жанна трется об меня кошкой и желает хорошего дня. Видение за видением, в которых гостья меня провоцирует, но ни в одном из них нет интимной близости. Они сменяют друг друга, и каждый раз Жанна остается ни с чем.
В некоторых моментах я осаживаю, в других игнорирую, в третьих почти на грани, но не перешагиваю ее.
"Все равно будешь моим. Я же знаю, ты этого хочешь."
А затем всплывает кухня, бледная Уля и слова ее сестры, что мы с ней веселимся уже две недели и что-то там про дикий темперамент. И очень на меня похоже, что я не стал посыпать голову пеплом, оправдываться, что ничего, по сути, не было, потому что смысл был не в этом.
Я должен был вскрыть гнойник истерикой Ульяны, запустить цепочку событий, которые бы привели к моему осознанию, что так дальше жить нельзя. Что поделать, я знатный тугодум, который после плена под землей принимал десятки неверных решений.
Убираю руку с лица и поднимаю взгляд, по которому Жанна понимает, что юлить сейчас нет смысла.
— А разве имеет значение было или нет? — она стервозно вскидывает бровь. — Ты не избавился от меня, не прогнал.
— Это не имеет значения в плане моих измен, эгоизма и вседозволенности, — пожимаю плечами, — но имеет значение в ином ракурсе всей ситуации. Я тебя использовал, Жанна, чтобы в итоге разойтись с Леной. В открытую подставить ее я не мог. Я бы не затащил ее в свой дом, чтобы раскрыться перед женой.
— 0? — Жанна кривится.
— Словами-то я не мог сказать, что я урод. Я лучше покажу, и ты мне очень в этом помогла тем, что еще и про Лену вынюхала. Наверное, я этого от тебя и ожидал и не прогадал, — скалюсь в улыбке и с издевкой тяну, — ты большая умница.
— ты нормальный?
— Я трусливый, как и многие мужчины, Жанна, — невесело усмехаюсь я. — Особенно когда пробиваются эмоции, которые, как ты думал, залил бетоном и закопал.
— 0, боже, — надменно фыркает и подхватывает бокал, — давай еще скажи, что преисполнился любовью к забитой лохушке. Тебя точно по голове хорошенько ударили.
— А вот ты не лохушка? — приподнимаю бровь бровь.
— Нет — окидывает меня взглядом, — я — королева. И ты можешь быть со мной, Макар. Улиточка не твоего уровня.
Меня передергивает от ее стервозного и приторного голоска. Поддаюсь в ее
