— У-лья-на.

— Да пошел ты, — встает театрально разбивает бокал о пол, встряхивает волосами и шагает прочь, громко цокая каблуками.

По белому мрамору под острыми тонкими осколками растекается красное вино.

Вспышка фантомной сильной боли в боку, широко-распахнутые глаза Ульяны и дикое желание ее поцеловать.

— Ненавижу тебя! — из видения меня вырывает истеричный визг Жанны. — Козел!

Пожилая пара за соседним столиком в любопытстве косят на меня взгляд, присосавшись тонкими морщинистыми губами к бокалам, и я хмыкаю:

— Есть за что.

Глава 42. Мне все равно

Я, наверное, должна была остановить Макара, а я стояла у окна и наблюдала, как его машина едет к воротам, а затем выезжает за территорию дома.

Теперь воображение рисует жуткие картинки разбитой машины и мертвого Макара, который не справился с управлением на пике эмоций. Он был разъярен.

Нет. Это ярость не может описать черную тень в его глазах после моих жестоких слов, что лучше бы он умер. Это было отчаяние, страх и одиночество, которое вынырнуло из темных глубин его души.

— Иди спать, — слышу сонный голос Дины. — Вернется твой соколик.

Я сижу на крыльце с пустой чашкой из-под чая и смотрю перед собой.

— А потом меня спрашивают, а чего это я обратно замуж не хочу, — вздыхает Дина и накидывает мне на плечи плед. — Сколько раз я сама так сидела?

— Я сказала ему ужасные вещи… — шепчу я.

— Какие? — забирает кружку из моих рук.

— Что лучше бы он умер, — закрываю глаза и кутаюсь в плед.

Во мне сидит что-то темное и злое. И если с ножом на кухне я могу оправдать себя тем, что потеряла контроль над собой и выпала из реальности, то этой ночью я была в себе.

Я хотел сделать ему больно. Я хотела сказать эти слова. Сказала, получила ожидаемую реакцию, но удовлетворения и облегчения не испытала. Сейчас мне кажется, что мое сердце полно вязкой и вонючей гнили.

— Многие говорят глупости, когда в ссорах.

— Не было ссоры, — отрешенно качаю головой

— Ваша ссора долгоиграющая.

Дина уходит и возвращается через минут пятнадцать с кружкой горячего какао.

Сует ее мне в руки.

— Хорошо, — садится рядом и шепчет, — у многих женщин проскальзывают такие мысли о мужьях.

— Неправда.

— Правда, но не все об этом вслух говорят. Мы живые люди, Уля, и не над всеми реакциями и мыслями имеем власть.

— Я думаю, что мне пора в психушку, — блекло и равнодушно отвечаю я. — Полежать в уютной палате с мягкими стенами в одиночестве и тишине.

— А как же Тёма?

— У него будешь ты, — делаю глоток горячего какао, под молочной сладостью которого раскрывается терпкая горчинка шоколада. — И куда он поехал?

— Может к Валерию и Вике? Вы же друзья, — Дина пожимает плечами. — Обычно у друзей пережидают бурю.

— Это будет глупо им звонить?

Не только глупо, но еще и жалко. Хотя вряд ли Вика осудит меня и сдаст Макару, что звонила его взволнованная жена.

Отставляю кружку, торопливо выхватываю телефон из кармана и набираю Вику.

Гудки, которым вторит стук сердца, и по ногам ползет холодный ветерок.

— Уля? Что-то случилось? — раздается сонный голос Вики.

— Сколько времени? — слышу хриплый и недовольный голос Валерия. — Господи, почти четыре часа.

— Не бурчи, — фыркает Вика. — Уля? Что ты молчишь? Ты там Макара на лоскуты порезала?

— Нет, — едва слышно отвечаю я. — Он куда-то уехал.

— Куда? — спрашивает Вика и, кажется, она еще не проснулась.

— не знаю.

— Что случилось? — раздается в трубке сердитый голос Валерия.

— Макар уехал… И я боюсь, что…

— До утра не вернется, то устроим заезд по моргам и больницам, а теперь спокойной ночи.

— Валер! — повышает голос Вика, и раздаются гудки.

Откладываю телефон и возвращаюсь к какао. Немного обидно, что Валерий сбросил звонок, но чего я хотела? Я сама себя с ними в прошлый раз отвратительно вела, а после звонки Вики даже игнорировала. Не успеваю зацепиться за чувство вины перед Викой, потому что в мозгу опять вспыхивает вопрос:

Куда он уехал?

Вряд ли к Лене. В нынешнем Макаре я не увидела любви и привязанности к

бывшей. Лишь недоумение, почему он опять сошелся с ней.

К Жанне? Сердце покрывается ржавчиной нехорошего предчувствия, и я поджимаю гтубы. Если к моей сестре, то она воспользуется случаем и, конечно же, не упустит возможности опять полить меня помоями.

— Может, он к дяде Юре поехал? — тихо предполагает Дина.

— Ему я звонить точно не буду, — ежусь и передергиваю плечами. — Ему очень не нравится, что у нас дружба с Вико не заладилась.

— А самому Макару позвонить не хочешь, чтобы успокоиться? Спросить, где он?

Я недоуменно смотрю на Дину. Какое глупое предложение. Не стану я ему звонить и показывать свою слабость. Да и скажет ли он правду, где он? лучше уж дядю Юру разбудить внезапным звонком.

Шуршание шин, свет фар, и ворота медленно разъезжаются в стороны.

— Я же сказала, что вернется, — Дина встает, поправляет подол халата.

Она заходит в дом, и мне бы последовать за ней, но я сижу на крыльце и пью какао, отстраненно наблюдая, как машина заезжает на площадку перед гаражом. Вернулся.

Макар выныривает из машины, захлопывает дверцу и шагает ко мне. Он изменился. Или я его иначе теперь вижу.

Он был для меня мужчиной-идеалом. Красивый, сильный и строгий, а сейчас я вижу человека. И это не тот человек, на которого стоит равняться. Я осознаю все его ошибки, несправедливость ко мне, как к жене, его измены, его эгоизм, и вместе с этим понимаю, что я тоже не девочка-ромашка.

Ко мне возвращается осколок памяти, в котором я чувствую лютую ненависть к Макару. Мои пальцы сжимают рукоять ножа, и по стенкам черепа расползается желание избавиться от него. За долю секунды мой мозг проигрывает его похороны, слезы перед Викой. Она уговаривает дядю Юру нанять адвокатов, которые бы давили на состояние аффекта в суде.

Перед тем как вонзить нож, я прикинула в уме, как использовать новых знакомых в своих целях, но затем подсознание извернулось ужом и заглотило этот момент, испугавшись открытого и удивленного взгляда Макара, с которого слетела маска надменности и насмешливости.

— Если тебя это успокоит, то я не спал с Жанной, — Макар садится рядом.

— Что?

— Не было между нами близости, — расстегивает верхние пуговицы рубашки. — И я тебе сейчас это говорю, потому что это уже не оправдание, а констатация факта.

— И я должна тебе поверить?

— Да, потому что для меня сейчас наличие или отсутствие коитуса