Это был не гостеприимный лесной домик – загородное логово. Прихожая перетекла в длинный коридор, который заканчивался лестницей.

– Вперед! – злобно велел он, подталкивая нас по коридору и проорал. – Я баб привез!

Из комнаты вышел верзила, огромный, злой. В глазах безумные огоньки. Бритая наголо голова напоминала бильярдный шар, такой была гладкой. С ним вышли еще несколько мужчин. Мне хотелось спрятаться от взглядов, скользящих по животу. Они знали, от кого я беременна.

– Наверх иди, – велел лысый.

Меня сковал страх. Я не знала, кто это: люди Бестужева или чьи-то еще. Когда мы проходили мимо комнаты, внутри я заметила стол: выпивка, разбросанные карты. Сильно накурено, а по ногам тянул сквозняк. Работал телевизор: я не увидела, но судя по звукам, смотрели порно. Они хорошо подготовились, ждали нас. Я не хочу туда… Было чувство, что наверху нас ждет могила. Зачем я здесь, чего они хотят от Эмиля?

Ноги подкосились и Алена меня поддержала. Не упасть помогли перила лестницы. Я поднималась медленно, второй рукой придерживая живот, и не смотрела по сторонам. Сосредоточилась на скрипучих ступенях и на дыхании. Вдох-выдох, как учили на курсах. Сопровождающий бесился, что я тащусь, как черепаха, но ждал, пока я не вскарабкалась на второй этаж.

Коридор стал совсем узким, он заканчивался большой стеклянной дверью на балкон. Слева стены не было, только фигурная деревянная ограда, открывался вид на пустую гостиную, где тлели в камине дрова. Справа три двери, обшитые деревянными досточками.

Нас запустили в последнюю и закрыли на замок. Алена прижалась к ней ухом, пытаясь подслушать. Напряженная до последнего мускула, перепуганное лицо побледнело. Я не нужна им беременная, но Алена девушка красивая и раз не входила в планы, они могут решить, что сгодится скрасить досуг внизу. Это не жена главаря, которую нужно приберечь.

От двери она бросилась к окну, но вокруг только лес, лес и лес… Мы в ловушке и обе это понимали. Даже если выберемся – я убежать не смогу. Меня и на сто метров не хватит, прежде чем повалюсь в снег.

Условия напоминали гостиничные. Две кровати, раздвижной шкаф, столик. Плохо, нет туалета и ванны – придется проситься. А когда ты в заложниках, чем меньше контактируешь и мозолишь глаза, тем лучше. Больше шансов выжить и остаться нетронутой.

– Нас не убьют, – прошептала я, борясь с болью в животе. – Мы нужны, чтобы манипулировать нашими мужьями.

– Тебе плохо? – испугалась Алена.

– Прихватило немного…

Она помогла сесть на кровать, застеленную дешевым зеленым покрывалом. Я прилегла на бок, согнув ноги и уткнувшись в прохладную подушку. От нее несло слежавшейся постелью и моими будущими слезами.

– Не бойся, это не схватки, – через силу улыбнулась я, увидев большие глаза Алены. – Поноет и успокоится, у меня всю беременность так…

Минут десять лежала без движения и вроде бы, стало получше. Заскрипел замок, на пороге стоял тот лысый.

– Жена Эмиля, пошли со мной, – велел он, буравя меня безумным темным взглядом. – Подруга останется в комнате.

Глава 27

Меня посадили на стул в центре вонючей прокуренной комнаты. Я знала, что не смогу убежать, не смогу защититься и делала, что говорили. На мне было домашнее платье с запахом, которое я носила в больнице, мохнатые тапочки и дорогое пальто с длинным мехом ламы на рукавах и воротнике. Одежда придавала мне хрупкий вид.

На стуле я сжалась в комок. Они ходили вокруг, спорили, потом один из них вытянул ко мне руку с телефоном.

– Смотри в камеру.

Я ощущала себя маленькой. Слабой. Тугой живот выступал вперед, платье распахнулось, обнажив колени. Я обхватила себя руками, и с колотящимся сердцем взглянула в объектив. В черной крышке телефона отражалось мое худощавое лицо с огромными глазами.

– Хорошо-о, – протянул он. – Поговори с мужем. Обратись к нему.

Когда я поняла, что от меня требуется, по телу пробежала дрожь. Им нужна запись, где я умоляю Эмиля спасти меня. Но в голове было абсолютно пусто, я смотрела в глазок камеры телефона и… не знала, что сказать.

Шестеро мужчин вокруг притихли и ждали, а я… мне нечего говорить. Я не хочу к тебе обращаться. Я слишком люблю тебя и знаю, зачем делают запись.

Им нужно, чтобы я молила. Плакала. Выглядела беззащитной беременной женой, чтобы надавить. Я знаю это, Эмиль, поэтому не хочу ничего говорить… Но они все равно запишут и отошлют видео тебе. А все, что я могла и хотела тебе сказать ты прочтешь в моем дневнике. Там правда.

– Ну! – прикрикнул главный, и я опустила голову.

По щекам побежали крупные слезы. Я зло смотрела в камеру исподлобья, ощущая на пальце кольцо с бриллиантом. Мне очень хотелось поцеловать камень, словно это ты.

– Эмиль… – голос сорвался, сел и больше я не смогла.

На меня орали, толкнули в плечо, но я только уклонялась и молчала. Горло сжалось так сильно, что я онемела. Неужели им недостаточно? Он и так все увидит, каждая секунда этого видео, как нож, разрежет ему сердце.

Я обняла живот и меня оставили в покое. Главное они записали: как я, обхватив живот, мычу от страха, до белизны прикусив губу. Преждевременные роды им не нужны.

– Иди, – с акцентом бросил тот, кто нас привез. Все это время он стоял у стола и молча наблюдал.

Я не сразу встала и шатаясь, побрела наверх. Мне не помогли дойти – шли следом, следили, чтобы не сбежала, словно я на это способна… На втором этаже Алена лупила в дверь, а как только ее открыли, разревелась, заключая меня в объятия. Она помогла дойти мне до кровати, сняла пальто и укрыла им.

Зажмурившись, я пережидала боль. Поджимала пальцы ног, извивалась, пытаясь найти положение, в котором станет легче.

– Что они сделали? Дина, ударили?

– Ничего, – прохрипела я. – Лучше их слушайся. Не нарывайся, Алена, может быть, нас спасут.

Эмиль… Мне было больно не оттого, что меня записывали. Мне за него больно, когда он это увидит. Это я здесь, прихожу в себя в комнате – и мне потихоньку становится легче. А он не будет знать, что произошло со мной после съемок. Я представила, как он орет и мечется по кабинету от бессилия. Он на все условия пойдет… только я не знаю, какими они будут. Я даже не знаю, кто эти люди…