* * *

Жоржа стали посылать в командировки все чаще. До некоторой степени это противоречило неписаным правилам: человек его положения да и возраста редко принимал участие в операциях лично. Обычно такие кадры берегли как зеницу ока, но теперь все переменилось. Его слишком сильно боялись и уважали, им восхищались, а потому и ненависть к нему была такой же сильной.

Я думаю, как ему жилось, каждый день ожидая пули в спину, ножа в сердце, а то и чего-нибудь похитрее, вроде микроскопической дозы вещества в обязательный утренний кофе, после которого случается инфаркт — событие печальное, но совсем не удивительное, если принять во внимание годы больного и его напряженную работу. И я никогда не могла и уже не смогу винить Жоржа за то, что он так охотно выезжал за пределы страны. Это давало ему не только и не столько иллюзию безопасности — не так уж он был наивен, и сам не раз проводил операции по ликвидации проштрафившихся сотрудников, — сколько утверждало в мысли, что он все еще нужен Родине. Он работал на износ. А Родина тем временем разваливалась на запчасти, и население то радовалось, то печалилось, но в любом случае пребывало в замешательстве.

Должна признать, несмотря на все, что творилось в те годы и в нашем ведомстве, мои коллеги подкупили меня незаурядным мужеством и стойкостью. Шутка ли, шквал разоблачений, жуткие подробности пыток и казней, проводившихся вплоть до последнего времени, дележ денег и власти, — и при всем этом «контора» продолжала работать. Такой себе тихий незаметный подвиг клерков. Но об этом как-то не принято говорить.

Не помню точно порядка событий, но и неважно, потому что это случилось почти одновременно: Жорж уехал во Францию на неопределенный, как он сам выразился, срок, а у нас появился новый инструктор по рукопашному бою.

Уэсуги Нобунага, из того самого клана Уэсуги, который сражался с князьями Такэда, Ода, Ходзё и Имагава. Потомок гордых даймё* провинции Этиго и несостоявшихся императоров Японии. Высокий, с широченными плечами, развернутыми, словно крылья перед полетом, с проницательным взглядом угольно-черных глаз и зачесанными назад волосами цвета воронова крыла. Невозмутимый Будда, вырезанный из непрозрачного желтого янтаря. Настоящий буси** без страха и упрека. Что он делал в бурлящей и кипящей страстями России? А что делали Трубецкие в Париже, Чарторыйские в Сибири или Палеологи в Москве? Забавно это или трагично, что моя прабабка, чей знатный предок получил смертельную рану при Азенкуре от меча английского рыцаря, всего за час до венчания узнала, что собирается прожить всю жизнь с потомком того, кто эту рану нанес?

* Даймё — правитель.

** Буси — самурай.

Жизнь — это нечто вроде коктейля, в котором только самым удачливым достается оливка.

Павел Сторожук сам себе удивлялся. И что его так зацепило в этой рыжей, что он занимается ее ненормальными проблемами с детским энтузиазмом? Ведь нельзя сказать, что ему не хватает работы. Неделя выдалась совершенно оглушительная. С одной стороны, провернули два дела, казавшиеся гиблыми. С другой — каким потом и кровью это было оплачено. Иногда Павлу казалось, что основной задачей вышестоящих инстанций является исключительно создание помех для рядовых сотрудников.

Но нужно уметь терпеть и работать. Удача любит упорных и терпеливых. Вот и вышло, что совершенно случайно потянули за тонюсенькую ниточку, просто так, по собственной инициативе. Версию, предложенную Сторожуком, начальство не одобрило, и разрабатывать ее приходилось в личное время, однако результат налицо. Можно утешаться тем, что дела раскрыты и он заработал благодарность (да ведь не в благодарности дело, а в том, что совесть чиста и спокойна). Во время задержания все прошло без сучка и задоринки, даже без единого выстрела.

Капитан Сторожук любил, когда все обходилось без ковбойской стрельбы и погонь. Редкий случай для мальчишки, он и фильмы ценил спокойные, логичные, как шахматная партия. «Семнадцать мгновений весны» просто обожал. Вот это был профессионализм — ни тебе драк, ни зубодробительных сцен, а оторваться от экрана невозможно. Поединок умов всегда интереснее, чем соревнование мускулов. Пожалуй, несуществующее на бумаге «дело Казанской», как он мысленно его окрестил, и привлекало Павла своей запутанностью и недоговоренностью. Он вовсе не стремился выслужиться или доказать себе, что он тоже малый не промах, не хуже Штирлица. Нет, капитан Сторожук слишком серьезный и уравновешенный человек, чтобы мыслить так примитивно.

Но история, случившаяся в двумя милыми барышнями, больше походила на сложную шахматную партию, нежели на бред, каковым и представлялась в самом начале.

Чем больше Павел размышлял, тем больше у него возникало вопросов. Скажем, внезапная забывчивость гражданки Гладышевой Елены Федоровны — это что такое? Ни наркотиков, ни лекарственных препаратов, ни алкоголя в ее крови не обнаружено. А провал в памяти — вот он. Причем жуткенький какой-то провал. Все человек помнит, а давнюю приятельницу — нет.

Представить же себе, что Гладышева Е.Ф. изображает амнезию, можно, но такая версия вызывает глубокие сомнения. Он часто сталкивается по долгу службы с людьми, которые стремятся что-нибудь очень натурально сыграть: негодование, удивление, скорбь, мало ли что еще. И Павел Сторожук может с уверенностью утверждать, что прирожденных актеров до смешного мало. Всегда или почти всегда лгущий и притворяющийся человек «дает петуха». Потому что выступать на публике — это не просто искусство. Это еще и испытание для нервов, и огромное волевое усилие. Не сфальшивить, все время выглядеть естественным очень трудно. А нужно учитывать, что публика все время подвергает твои слова сомнению и имеет все основания оставаться скептиком…

И если Леночка Гладышева играла роль, а не являлась пострадавшей на самом деле, то она величайшая актриса.

Капитан Сторожук на всякий случай предусмотрел и такой вариант. Он полюбопытствовал, где интересы подруг могли пересекаться, и пока что ничего путного не обнаружил. Похоже, что ни у одной, ни у другой не имелось оснований для мести, глубокой неприязни или тайной ненависти. Копается, правда, стажер в их взаимоотношениях — ему это только на пользу, всегда навык пригодится.

Впрочем, Павел испытывал твердую уверенность в том, что не стоит и искать никакой «истории» в отношениях барышень. Но вот Вероникой Казанской кто-то явно интересуется. И эта версия его занимала гораздо больше.

Более того, неоднократно приходило ему в голову, что сама очаровательная Вероника Валентиновна могла бы рассказать ему много интересного, если бы только захотела. Но не захотела, увы. Порою Павел начинал думать, что он просто заработался и чересчур увлекся. Что на самом-то деле проблема выеденного яйца не стоит. Но тут же одергивал себя строго: то есть как это не стоит, если многочисленные фактики складываются в оч-чень непонятную картинку-головоломку?

Он видел такие несколько раз в игрушечном отделе какого-то большого магазина. Пухлощекий малыш, требуя купить себе сразу несколько ярких коробочек, очарованно назвал их «пузликами». Вот такие пузлики, братцы…