Лаки уютно свернулась у меня на руках, положив головку мне на плечо. Я осторожно скосила глаза и увидела, что Лаки улыбается – точь-в-точь как Чеширский Кот в сказке про Алису.

– Ладно, посмотрим, действительно ли она захочет на этот раз остаться у нас, – сказал папа.

– Захочет, захочет! – уверенно ответила я.

– Ну ладно, ладно. Только все равно нам придется обойти соседей, спросить, не пропадала ли у них черная кошка. И в полицейском участке тоже нужно будет поинтересоваться, не было ли заявлений о пропаже кошки.

– Но если никто не заявит, что потерял ее, Лаки останется с нами, да, пап?

– Но нам с тобой самим придется съехать отсюда, ты же знаешь, солнышко, – печально заметил папа.

– Вы можете взять эту кошку с собой, когда будете переезжать ко мне. У меня уже есть две кошки, Виски и Сода, – сказал Билли Щепка. – Кошкой больше, кошкой меньше – какая разница? А такая резвушка, как Лаки, глядишь, сумеет немного расшевелить моих старых сонь.

– Спасибо, что ты разрешаешь нам пожить у тебя, Билли, – сказал папа.

– Ну, дом у меня старый, в нем уже сто лет ремонта не было, – сказал Билли Щепка. – Но у меня, честно говоря, сердце не лежит что-то с ним делать после смерти моей дорогой Марианн.

– Конечно, – кивнул папа. – Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, Билли.

– Нет, парень, ты еще молод и не такая старая перечница, как я. Почему бы тебе не найти себе другую женщину, Чарли?

– Ха-ха-ха, – невесело хохотнул папа. – Да кто захочет связать свою жизнь с таким неудачником, как я?

– Я бы захотела, – быстро ответила я.

– Да, но ты особый случай, ты моя принцесса, – сказал папа. – Нет, не хочу я другую женщину, ну ее. Нам с тобой и вдвоем неплохо, правда, Флосс?

– Твоя Флосс вырастет и выйдет замуж. Что ты тогда будешь делать? – спросил Билли Щепка. – Жить одному ужасно скучно, Чарли.

– Согласен, – сказал Старый Рон. – Я прав, мисс Д?

– Мисс Дэвис, – поправила его она. – И лично я себя одинокой не чувствую, потому что у меня полно дел. На самом деле я и сейчас уже опаздываю, мне пора кормить моих птиц. – Она встала, взяла свою сумку с птичьим кормом и неожиданно шмыгнула носом: – Мне будет очень не хватать моей чашечки чая за моим любимым столиком, когда кафе закроют. Я уже заходила тут поблизости в кафе «Старбакс», и в кафе «Коста», и в кафе «Неро», но там все так дорого!

– И, кроме того, ни в одном из них не получишь настоящего бутерброда с картошкой, – добавил Старый Рон. – Нет, придется нам с вами, мисс Д, превратиться в ночных птиц и ходить за бутербродами к Чарли, в прицеп Билли.

– Мисс Дэвис, – снова поправила она Рона. – И лично я после сумерек никуда не пойду, благодарю покорно. По вечерам на улице слишком опасно, бандиты на каждом углу.

– Я всегда готов сопровождать вас, мисс Д, – галантно предложил Старый Рон.

Мисс Дэвис хмыкнула, словно не зная, стоит ли принимать всерьез его слова, но от предложения Старого Рона не отмахнулась и даже не поправила его «мисс Д».

Когда все разошлись, папа прибрался в кафе, а я тем временем приготовила для Лаки постельку – соорудила на полу своей спальни гнездышко из своего же одеяла.

– А под чем же ты сама будешь спать? – спросил папа, когда это увидел.

– Укроюсь старым одеялом или твоим халатом, – ответила я.

– А может, лучше кошке отдать старое одеяло или халат? – предложил папа, гладя меня по волосам. – А это одеяло, малышка, понадобится тебе самой.

– Да, но Лаки моя любимица. Во всяком случае, я надеюсь, что это будет так. Пап, а что еще для нее сделать? Она же совсем молодая, почти котенок. Как ты думаешь, она полюбит мягкую игрушку? Я могу отдать ей бабушкину собаку или слона, пусть Лаки спит с ним в обнимку. Слушай, а может, попросить бабушку, чтобы она связала мне мышку? Мышка Лаки точно понравится.

– Зная проблемы твоей бабушки с размерами, я боюсь, что она свяжет гигантскую мышь, большую, как лось, и только перепугает Лаки до полусмерти. Я думаю, лучше оставить твою бабушку в покое. По-моему, Лаки вообще не нужны игрушки, солнышко.

Мы наблюдали за тем, как Лаки осваивает свое гнездышко. Для начала она потоптала одеяло своими лапками, покаталась на нем, затем села, умылась, зевнула, легла на бок, вытянулась и заурчала. Я очень осторожно погладила ей спинку – Лаки замурлыкала громче, а потом мурлыканье перешло в тихое похрапывание.

– Пап, она храпит? – удивленно прошептала я.

– Да, уснула и похрапывает, благослови ее Господь, – сказал папа. – Пойдем, давай оставим ее в покое. Она устала. Ты ведь тоже устала, Флосс?

– Ни капельки, – ответила я. – Мне еще рано ложиться спать, пап.

– Да? Тогда знаешь, что я предлагаю? Поскольку Лаки уже спит, а нам с тобой спать еще не хочется, пойдем прогуляемся, а? Давай на ярмарку?

– Да, да, да! А я смогу снова прокатиться на Перл?

– Конечно сможешь.

– А сахарной ваты купим?

– Обещаю.

– В киоске у Розы?

– Разумеется.

Я немного помолчала, потом спросила:

– Пап, тебе нравится Роза?

– Конечно нравится. Очень милая леди.

– Мне кажется, ты ей тоже очень нравишься, пап.

– Чепуха, – ответил папа, но при этом с надеждой посмотрел на меня: – Ты что, действительно так думаешь?

– Стопроцентно.

– Шутишь, – сказал папа и добавил, взглянув на свой старый свитер и обвисшие штаны: – В этом старом тряпье я выгляжу как бродяга. Переоденусь, пожалуй.

– Давай. И я тоже переоденусь – в свои старые тряпки, – сказала я. – В этом прикиде я выгляжу ужасно нелепо, правда, пап?

– Ты выглядишь в этом наряде шикарно, но совсем не похожа в нем на мою девочку. Да, пожалуй, тебе тоже стоит переодеться.

Папа натянул свои лучшие джинсы и синюю рубашку, я перелезла в свои старые джинсы и полосатую футболку. Проверила заодно Лаки (сделала это несколько раз), оставила ей миску с едой и придвинула коробку с рваными газетами – самодельный кошачий туалет.

Потом мы с папой отправились на ярмарку.

А ее на прежнем месте не было!

Осталось лишь пустое поле с грязными колеями от колес да крутящийся под ветром мусор. Мы с папой постояли, страстно желая, чтобы ярмарка вернулась как по мановению волшебной палочки. Но перед нашими глазами из воздуха ничего так и не возникло – ни фургонов, ни аттракционов, ни каруселей, ни киоска с сахарной ватой.

Папа поморгал, покачал головой и грустно сказал: