Японцы не скрывали, что пребывание в японских водах собственно Сибирской флотилии, как организованной и вооруженной морской части, располагавшей к тому же кораблями, которые большевики требовали задержать и вернуть им, являлось одним из главных препятствий в ходе их переговоров с красными и что они готовы были идти на все, чтобы это препятствие устранить. Сухопутные части, находившиеся на кораблях, наоборот, они склонны были рассматривать как беженцев, при условии схода их на берег безоружными».

Впрочем, надо отметить, что японцы имели некоторое основание побаиваться неожиданно свалившихся на них русских. Вынужденные покинуть родину, шедшие в полную неизвестность, бывшие воины белых армий стремились найти спасение от тоски в традиционном «лекарстве» — алкоголе. Один из участников эвакуации, М.В. Щербаков вспоминал: «Пока тянулись переговоры и ожидались ответы из Токио, Мукдена и Вашингтона, на кораблях стала организовываться какая-то своеобразная жизнь. По утрам все, кто мог, отправлялись на двойках, четверках и вельботах в город или за покупками, или чтобы послоняться по улочкам. Больше всего покупались сласти и спирт, и не только в лавках, но и прямо на улице вас дергал за фалду какой-нибудь японец и, улыбаясь, предлагал:

— Водка! С-с-с!.. Хоросо!

Я уверен, что с самого основания Гензана не было продано столько спирта, как за эти недели стоянки флотилии.

Вечером моряки-офицеры и те из пассажиров, которые успели ассимилироваться, отправлялись на „дружественные“ корабли, где начиналась зверская попойка, после которой гости грузились вахтенными начальниками в шлюпки и развозились „по домам!“, где их подымали на палубу чуть ли не лебедкой. Веселье кают-компании отражалось и в матросском кубрике, где допивались до поножовщины».

После списания части пассажиров на берег кроме личного состава на кораблях остались: около 2500 человек из казачьей группы генерала Глебова и их семьи, части Урало-Егерского отряда генерал-майора Лебедева (1200 человек), милиция Татарского пролива (100 человек), тоже с семьями, Омский и Хабаровский кадетские корпуса и семьи воспитателей (350 человек), батальон морских стрелков, морская десантная рота, русско-сербский отряд и их семьи (около 500 человек), чины Владивостокского порта, службы связи, плавучих средств, морского госпиталя, опять же с семьями (около 200 человек), а также семьи плавсостава (около 150 человек).

По просьбе генералов Д.А. Лебедева (перед эвакуацией — начальника вооруженных сил Владивостока) и Ф.Л. Глебова (командира Дальневосточной казачьей группы) адмирал Старк оставил их отрядам несколько транспортов и часть офицеров для их обслуживания. В результате произошла перегрузка судов. Отряду Лебедева предоставили пароход «Эльдорадо», отряду Глебова — транспорты «Охотск», «Монгугай», пароходы «Защитник» и «Пушкарь». Пароходы «Смелый», «Воевода», «Тунгуз» и «Чифу», являвшиеся частной собственностью, командующий отпустил во Владивосток. На военных кораблях остались только сухопутные части флотилии, кадетские корпуса, сверхштатные чины морского ведомства и их семьи.

После этого Старк решил оставить транспорты с сухопутными частями в Гензане, поручив командование ими контр-адмиралу Безуару. Сам же он с остатками флотилии стал готовиться к уходу.

Перед уходом из Гензана, командующий флотилией произвел распределение кораблей по дивизионам:

1-й дивизион: «Байкал», «Свирь», «Батарея», «Магнит», «Взрыватель».

2-й дивизион: «Илья Муромец», «Патрокл», «Улисс», «Диомид»;

3-й дивизион: «Лейтенант Дыдымов», «Фарватер», «Парис», «Аякс»;

4-й дивизион: «Страж», «Стрелок», «Резвый», «Ординарец», «Надежный».

20 ноября последовал приказ Старка об уходе из Гензана, и утром следующего дня флотилия вышла в Фузан. Японские конвоиры — два эсминца — следовали за флотилией.

23 ноября корабли благополучно прибыли в Фузан, где вновь повторилось то же, что и в Гензане. Японские власти встретили флотилию со всеми присущими им вежливостью и предупредительностью, но съезд на берег разрешили ограниченному числу лиц, и то по японским пропускам и под личную гарантию Старка, что никто из них не останется на берегу.

После совещания с японскими властями было решено, что корабли покинут Фузан 2 декабря. Все поставки на флотилию угля и других материалов взяла на себя городская управа. Правда, уголь оказался самого плохого качества и по ценам выше, чем предлагали частные компании.

В Фузане к адмиралу Старку приезжал по поручению комиссара Военно-морских сил В.И. Зофа его бывший сослуживец по крейсеру «Аврора» и Минной дивизии бывший капитан 2-го ранга Российского Императорского флота В.А. Белли. Он имел поручение провести переговоры с командующим флотилией о возвращении кораблей обратно во Владивосток. При этом и самому Старку, и его подчиненным обещали амнистию. Как вспоминал Белли, «Ю.К. Старк ответил мне приблизительно следующее: „Вы знаете, что я не служил ни одного дня у красных. С оружием в руках я воевал на стороне Колчака. Вы должны понять, что я не могу вернуться в Россию“». По воспоминаниям Старка, он «…предложил ему [Белли. — Н.К.] немедленно покинуть Фузан во избежание плохих для него лично последствий».

С начала эвакуации и вплоть до ее окончания единственную информационную поддержку командующему флотилией оказывал русский морской агент в Японии и Китае контр-адмирал Б.П. Дудоров, находившийся в Токио. Он смог договориться с американским послом в Японии о возможности принятия русских кораблей и беженцев в порту Манила на Филиппинах.

В итоге адмирал Старк окончательно решил с большей частью кораблей идти в Манилу, сделав один заход в Шанхай на несколько дней. Там он рассчитывал устроить на стоянку мелкие корабли и катера и уволить ту часть личного состава флотилии, которая хотела попасть именно в Шанхай.

Из Фузана в Шанхай вышло 16 кораблей. Утром 4 декабря, когда отряд находился в 150–180 милях от Шанхая, внезапно начался сильнейший шторм, во время которого погиб охранный крейсер «Лейтенант Дыдымов». Обстоятельства ею гибели остаются до конца невыясненными. Сам командующий флотилией писал следующее: «Последний раз его видел „Парис“ на закате солнца 4 декабря. „Дыдымов“ сильно штормовал, поворачивая то по волне, то против, не имея почти никакого хода. К несчастью, на „Парисе“ был пробит волною машинный кожух, и он, сам находясь в критическом положении, не мог оказать помощи „Дыдымову“ или даже держаться около него». На «Дыдымове» погиб командир 3-ю дивизиона капитан 1-го ранга А.В. Соловьев, командир корабля старший лейтенант Б.И. Семенец, 9 офицеров, 3 гардемарина, 34 человека команды и 29 пассажиров (23 кадета Хабаровского и Омского корпусов и 6 женщин — членов семей офицеров).

Не испытали шторма только канонерская лодка «Свирь» с катером «Резвый» на буксире. Вследствие малого хода «Свири» шторм застал ее у острова Квельпарт (Чечжудо), за которым она и отстоялась.

Последствия шторма оказались очень тяжелыми: «Диомид», «Магнит», «Свирь», «Парис» и «Улисс» имели повреждения в машинах, требовавших заводского и докового ремонта, запасов угля почти не осталось. Непривычные к морю пассажиры, переполнявшие корабли, испытав свирепый шторм и зная о гибели «Лейтенанта Дыдымова», находились в паническом состоянии и умоляли оставить их в Шанхае.