Слезы на глазах Липы мгновенно высохли. Она побагровела от возмущения, выпрямилась во весь свой немалый рост и процедила, смерив Павла Петровича презрительным взглядом:

– Ты на себя-то посмотри! Здесь совсем другой мужчина был, интересный такой, это он меня попросил пыль вытереть… а для тебя стала бы я уродоваться, недомерок лысый!

– Ну зачем же так, – забормотал Соколов, попятившись, – я вам ничего плохого… я только в том смысле…

– Известно, в каком он смысле! – Голос Липы постепенно набирал мощи, так что окружающие невольно попятились, чтобы не оглохнуть. – Козел!

– Ну зачем же вы так! – повторил Соколов.

– То есть как это пыль? – возмущенно завопила Надежда, услышав в словах Липы вопиющую ложь. – Какую это пыль вы тут вытирать собрались, милочка? У меня в квартире никакой пыли нету! Это после вашей, с позволения сказать, уборки в квартире столпотворение форменное! Вошла без приглашения, да еще клевещет!

Дальше заговорили все хором:

– Липочка, угомонись, – забормотала Марья Петровна, – и так уже столько неприятностей…

– Стоп! – замахал руками старший сержант. – Чтобы при мне это животное из семейства полорогих не упоминать! Если, конечно, не хотите дополнительных неприятностей.

– Да забирайте ее скорее, надоела! – присовокупила Надежда.

– Давайте разбираться, – малость успокоившись, сказал Огурцов. – Значит, эта соучастница, – он указал на Марью Петровну, – не соучастница, а соседка.

– Соседка, – подтвердила Надежда.

– Так. А тогда эта рецидивистка – не рецидивистка? – Он перевел взгляд на багрово-красную Липу.

– Не рецидивистка, а моя племянница, – Марья Петровна прижала руки к сердцу.

– Тогда я совсем ничего не понимаю.

– А тут и понимать нечего, – вступила в разговор опомнившаяся Надежда, – произошел ложный вызов. Я его оплачу.

Огурцов в сомнении покачал головой и снял наручники с Липы. Перед его внутренним взором последний раз мелькнула тень внеочередного повышения и уплыла в туманную даль.

– А как же быть с сопротивлением при задержании?

– Может быть, зайдете ко мне выпить чаю? – предложила Марья Петровна в поисках примирения с представителями власти.

– У нас маковый рулет есть, – сообщила Липа густым басом. Она с неожиданным интересом посмотрела на бравого Огурцова, – я его сама пекла. Там, правда, немного осталось…

– Маковый рулет? – задумчиво повторил старший сержант. – Вообще-то я люблю домашний маковый рулет… только у вас эта собака, – и он с опаской покосился на Тяпу.

– Собака? – переспросила Марья Петровна. – Да какая же это собака! Это же член семьи!

Словно в подтверждение ее слов Тяпа приветливо замахал хвостом.

Когда дверь квартиры закрылась за полицией и соседями, Надежда переглянулась с Павлом Петровичем.

– Квартира засвечена, – озабоченно произнесла она фразу, которую слышала в каком-то шпионском фильме, – ты понял, Паша, что говорила эта темпераментная племянница? Здесь побывал какой-то мужчина… наверняка это один из тех, в черном. Он хотел устроить здесь обыск, а возможно – подкараулить тебя, но Липа ему помешала, а потом и полиция приехала. Скажи, Паша, у тебя есть еще какое-нибудь безопасное место, где можно временно поселиться?

– Нет, Надя, – Соколов помотал головой, – конечно, у меня есть друзья и знакомые, но они обязательно расскажут все жене… конечно, из самых лучших побуждений. Но после этого мне никогда не оправдаться. В этом смысле я могу рассчитывать только на тебя.

– Плохо… – Надежда задумалась, – значит, придется рискнуть и пока остаться здесь. Будем надеяться, что Липа их здорово напугала и они не сунутся сюда снова, по крайней мере, в ближайшие дни. А за это время мы успеем завершить свое расследование и выяснить наконец, что происходит.

– Ты чем-то расстроена? – осторожно спросил Павел Петрович и заглянул Надежде в глаза.

– Кажется, я зашла в тупик, – честно призналась она, – дело в том, что вчера я была в обществе потребителей и отдала им на анализ крем, который достала на складе фирмы… ну, я вчера тебе вечером по телефону рассказывала…

– Надя, ты слишком рискуешь! – патетически воскликнул Павел Петрович. – Ты не должна была ехать на Киевскую, в логово зверя, ты же могла погибнуть!

– Ой, только не начинай! – раздраженно отмахнулась Надежда. – Я такого от Саши наслушалась предостаточно! Имей в виду: если, не дай бог, с тобой что случится – я умру от угрызений совести!

– Да ладно тебе…

– И вот, сегодня мне дали однозначный ответ, что в том креме нет никаких вредных примесей и вообще нет ничего, способного вызвать приступ удушья или аллергическую реакцию… в общем, с этим кремом все в порядке, что и требовалось доказать. Только непонятно, что нам теперь делать.

Павел Петрович уныло повесил голову. Надежда поглядела на него искоса и поняла, что если его немедленно не взбодрить, будет плохо. Она вскочила и кинулась к плите, чтобы заварить кофе. Одновременно как бы сами собой выложились на противень куски нарезанного батона, Надежда намазала их маслом и посыпала тертым сыром. Одним глазом косясь на кофе, Надежда засунула противень в духовку. Через семь минут она уже доставала из духовки румяные гренки с сыром, и кофе дымился в чашках. Павел Петрович положил в кофе неприличное количество сахару и оглянулся на Надежду. Жена в этом случае тотчас принялась бы ворчать, Надежда же и бровью не повела.

Когда гренки были съедены и кофе выпит, Надежда почувствовала небывалый прилив сил, Павел Петрович тоже глядел веселей.

– Послушай, вот что я думаю! – возбужденно заговорила женщина. – Если во всей продукции фирмы, то есть, допустим, в этом самом ночном питательном креме содержится какое-то вредное и даже опасное для жизни вещество, то отчего же никто раньше ничего не понял? Ведь огромный склад на Киевской улице буквально набит разной косметикой! И сеть распространителей все время расширяется, у фирмы хорошо идут дела!

– Тут что-то не так, – поддержал Павел Петрович. – концы с концами не сходятся.

– И вот что я надумала! Наверное, косметика этого самого «Ликофарма» не сказать, чтобы уж такая чудодейственная, но и не хуже других. Во всяком случае, вреда от нее никакого нету. Но отчего-то некий яд попал в некоторое количество крема. Не зря ведь парни из фирмы так гоняются за этим списком. То есть я думаю, что у этих десяти женщин крем с ядовитыми примесями. Ужас какой, ведь это они все помрут! Нужно же что-то делать!

– А что тут сделаешь? – заговорил Павел Петрович. – Ты пойми, Надя, ведь твои утверждения совершенно бездоказательны. Мы же не можем ездить по всем этим женщинам и рассказывать им всю эту невероятную историю! В лучшем случае нас просто не станут слушать, а в худшем – сдадут в полицию! И пока мы будем доказывать, что ничего плохого не сделали, время будет упущено! Если на руках иметь эту самую баночку с ядовитым кремом, тогда хоть что-то можно будет доказать!