Дракон по-прежнему не отвечал, не реагировал. Никак. Но стоило мне попытаться отстраниться, признавая своё поражение, как грудь мужчины завибрировала от недовольного рыка. И Сеш наконец отпустил мои плечи, обхватив мою талию стальной хваткой. На пару секунд отстранился сам, позволяя перевести дыхание и всё ещё сверкая злым золотым взглядом. После чего молча притиснул меня обратно к стене… И поцеловал в ответ. Обжигающе. Яростно. Сильно. Кусая губы до крови, не позволяя двигаться, шевелиться. Пресекая любую попытку что-то сказать низким, злым ворчанием. Он не оставлял выбора, кроме как сдаться, словно первобытный, дикий хищник заявляя на меня свои права. И во всех этих действиях читалась ярость, по-прежнему бушевавшая в нём, осознание, радость и… страх.

Этот горьковатый осадок с привкусом крови на языке я ни с чем не перепутаю. Дракон осознал, что случилось. Не до конца, всё ещё не веря. Но теперь это уже был тот, кого я так отчаянно люблю. Мой золотой дракон. Мой, весь и без остатка. Вредный, противный, ревнивый чешуйчатый. Самый лучший во всём мире блестючий любитель мертвяков.

С тихим вздохом Сеш’ъяр отступил на шаг назад, утягивая меня за собой, и выпрямился. Поставил меня на ноги, так и не сказав ни слова. И тут же сгрёб в охапку, стиснув в объятиях так сильно, как только мог. Уткнувшись носом в мои волосы, он потёрся щекой о короткие пряди. Сжимал, гладил, прикасался, пытаясь поверить в то, что видит, чувствует и ощущает. А когда смог справиться с чувствами, перестал вздрагивать всем телом, выпрямившись и, обхватив моё лицо ладонями, тихо, с болью в голосе прошептал:

– Корана…

Обхватив его запястье пальцами, я прижалась щекой к тёплой ладони. Не пытаясь отвести взгляд. И вспоминая, сколько же раз за всё это время мне снились его глаза. Его чёртовы глаза. Чёрные, бездонные. В них хотелось утонуть. И теперь у меня не было причин, чтобы отказаться от этого.

Сеш’ъяр всегда смотрел на меня по-разному. Но сейчас я видела море тоски, робкой надежды, безумной, безграничной любви и нежности. Такой водоворот эмоций просто не мог оставить равнодушным. Особенно когда чувства взаимны. Такой взгляд я видела в зеркале всё это время, так я смотрела на попадавшиеся по пути пары… И именно так я смотрю сейчас на своего любимого мужчину. Не в силах что-то сказать, боясь вспугнуть неосторожным словом хрупкое мгновение.

Хотя…

Свободной рукой я погладила Сеш’ъяра по щеке, вновь повторив:

– Я скучала, дракончик. Как же я по тебе скучала…

Новый поцелуй был осторожным, робким, едва ощутимым прикосновением губ. Приправленным крепкими родными объятиями, дарившими ощущение защиты и дома. Я даже не заметила, как накатила предательская слабость и подогнулись ноги. Для меня сейчас имели значение лишь слова, прорвавшиеся сквозь навалившуюся на меня темноту:

– Ко-ра-на… Люблю…

И это было всё, что я услышала. Организм, получивший слишком тяжёлую для него встряску, исчерпал все резервы. До этого в сознании меня удерживало только упрямство, сдавшее позиции, как только я оказалась в руках своего дракона. Услышав ровное родное биение его сердца, я ослабила контроль, провалившись в спасительный обморок.

Последнее, о чём я успела подумать: что Ней’рат был не так уж не прав, когда настаивал остаться дома… Но ему я об этом никогда не скажу.

Сеш’ъяр Реес’хат

Страшно. Больно. Жутко. Счастливо.

Эмоции накатывали одна за другой. Менялись, как картинки в калейдоскопе, то наполняя душу леденящим ужасом, то согревая её слепящей, яркой эйфорией. Но всё это казалось чем-то абсолютно несущественным, когда, сжимая тонкие пальцы, прижимаясь к прохладной ладони своей щекой, я чувствовал тихое биение пульса под кожей.

И улыбался. Жуткой, сумасшедшей улыбкой, от которой не выдерживали нервы даже у самых крепких целителей. А я… Я просто улыбался, счастливо и безумно, не сдерживая чувств и бунтующей магии, вихрем кружившейся вокруг. Не замечая, как по щекам текут предательские слёзы, и не имея ни малейшего желания скрыть свою слабость от посторонних.

Гордость? Репутация? Авторитет?

Глупость. И амбиции, до которых мне давно уже нет никакого дела. Особенно сейчас, когда после стольких дней пустоты я наконец могу вздохнуть полной грудью и закрыть глаза, не боясь вновь увидеть свой самый страшный кошмар.

– Ко-ра-на… Кора… Ко-ра-на… – шепчу её имя, повторяю, тяну на все лады и смеюсь. Тихо, весело, легко.

Прижавшись щекой к её ладони, трусь о неё, вдыхая такой родной и любимый запах, смешавшийся с терпким, неприятным ароматом зелий. И стараюсь не думать, что было бы, не сумей она до меня достучаться. От одной только мысли об этом сковывает страх и леденящий душу ужас. И хочется сжать любимую женщину в крепких объятиях, спрятать от всего мира и никуда, никогда больше не отпускать.

Тихие шаги за спиной заставили мгновенно ощетиниться и тихо, непроизвольно зарычать, предупреждая незваного гостя. И только биение родного сердца удерживало меня от необдуманных поступков.

Целитель, так не вовремя решивший напомнить о своём существовании, тихо кашлянул, проговорив:

– Магистр Реес’хат… Разрешите провести обследование пациентки.

Голос у него всё-таки дал петуха, выдавая нервозное состояние немолодого в общем-то мужчины. И винить его в такой предусмотрительной осторожности в обращении ко мне было нельзя.

В больничное крыло я влетел в состоянии, далёком от вменяемости. Крепко прижимая к себе бессознательную женщину, чья жизнь была для меня куда ценнее, чем здоровье и нервы окружающих, и осознавая, что в этом состоянии она по моей вине. Зрелище не для слабых духом…

Я не удивлюсь, коли выяснится, что большинство попавшихся мне на пути людей и нелюдей отпаивались после нашей встречи литрами успокоительных зелий. Или алкоголем. Тут уж что оказалось ближе и доступнее.

– Магистр Реес’хат… – снова подал голос целитель, делая ещё один шаг в сторону занятой мной койки.

Я глухо рыкнул, предупреждая и сильнее прижимаясь к прохладной ладони Кораны. Мерный стук родного сердца успокаивал, а этот аромат… Я прикрыл глаза и медленно выдохнул, не желая расставаться с таким любимым запахом, и неторопливо, капля по капле, продолжил вливать свою магию в нехотя поддающийся лечению организм Кораны.

Тихо, беззвучно благодаря всех известных мне хранителей за то, что последствия нашей встречи оказались так… незначительны. Впервые в жизни я радовался чужому истощению, потере сил, нескольким синякам и ссадинам да растревоженным подживающим ожогам.

При мысли о том, что могло бы быть, душу сковывал страх, заставляя инстинктивно подвигаться ближе к любимой женщине, чтобы точно знать, что она здесь, рядом. Живая.

– Пошёл вон, – тихо откликнулся я, подавив желание добавить скорости каким-нибудь заковыристым проклятием.

Присутствие посторонних в непосредственной близости от нас напрягало. Мягко говоря.