Неожиданно, три года спустя, все изменилось. Меня вызвали в его кабинет и объявили, что я больше не нужен на Парк-стрит и скоро должен буду покинуть службу у него для того, чтобы занять место во дворце, где получу ценный опыт для своего будущего. Нэнси тоже должна была оставить дом и пойти работать горничной в одну знакомую ему семью. По крайней мере, она также оставалась в Виндзоре, хотя была очень несчастна, так как ужасно тосковала по Парк-стрит.

Во дворце я начал работать помощником дворецкого, как ты лично убедилась, и часто мистер Тилсбери приглашал меня к себе на обед, с большим интересом справляясь о моей работе, спрашивая о расположении комнат, образе жизни королевской семьи. Он никогда не уставал слушать о малейших деталях, радуясь и воодушевляясь всякий раз, когда меня повышали, удостаивая большего доверия или более высокого положения. И затем, приблизительно год назад, он посвятил меня в сеть своих интриг, в которых я — хорошо, мы оба, абсолютно запутались.

— И Нэнси? — спросила я, еще более встревоженная, задаваясь вопросом, какая роль была ей уготована в моем собственном доме.

Чарльз нахмурился и вскинул голову:

— Нет. Ты никогда не должна думать плохо о Нэнси. Тилсбери много лет назад решил, что она не пригодна ни для чего полезного. Но он ради меня никогда не тронет и волоска на ее голове из страха потерять мое расположение. Будучи знаком с твоей матерью, Тилсбери услышал, что она нуждалась в служанке, и, зная, как несчастна Нэнси на своем последнем месте работы, решил угодить обеим. Единственная ошибка Нэнси — ее слепая преданность, так как я думаю, что она готова сделать ради него что угодно… на самом деле я очень волнуюсь относительно степени ее чувств и время от времени должен признать… — Чарльз опустил глаза, а затем посмотрел на меня: — Но ты никогда не должна подозревать ее. Нэнси ничего не знает. Она не участвует в этом деле.

— Я понятия не имела, что они знают друг друга! — Я была поражена, пытаясь вспомнить, слышала ли когда-либо, чтобы он называл служанку по имени. Неудивительно, что она казалась такой грустной; ее использовали как простую домашнюю утварь. Некоторое время мы сидели спокойно, слушая шум воды и наблюдая за потоком Темзы, медленно протекавшей мимо торчащих деревьев, кустарников и тростника, густо росшего на обоих берегах. Но на размышления о судьбе его сестры не было времени, и Чарльз снова продолжил:

— Тисбери всегда намекал, что однажды он ждет от меня благодарности за то, что взял нас несколько лет назад. И теперь он был готов напомнить об этом долге.

Меня любили в замке, мне доверяла королева и старший штат, который видел во мне умного осторожного молодого человека, всегда осведомленного, всегда предупреждающего любую королевскую просьбу. И Роберт, главный дворецкий, гордился моим продвижением под его опекой. Жизнь была хороша, хотя, по правде говоря, как и у Нэнси, иногда у меня начинали появляться глупые амбиции, жажда большего, лучшего, чем то, что я имел в то время. Полагаю, что я должен винить в этом нашу мать в том, что она забивала наши головы своими историями. Но пока я был вполне доволен своей работой, наслаждался выгодами своего привилегированного положения.

Однако, когда принц Альберт умер, все изменилось. Расслабленная атмосфера двора сменилась неестественным горем и болью, и от нас, слуг, требовалось соответствовать трауру королевы, следовать тягостным, угнетающим ограничениям. Но я познал достаточно боли в своей жизни и не имел никакого желания принимать еще чью-либо.

Так что это стало почти облегчением — узнать, что я являюсь частью плана Тилсбери, чего-то, что отвлечет меня, принесет мне небольшое облегчение при условии, что, когда это закончится, я стану богат. Получу столько денег, что это даст мне полную свободу, способность самому выбирать путь в жизни, любой, какой захочу, навсегда освободиться от рабства. Здесь он оказался дальновиден, как ты видишь, разгадав мои амбиции, и я знал, что, если смогу помочь себе, помогу и Нэнси. К тому же я был посвящен во все тайны, в чем Тилсбери всегда будет нуждаться.

Внезапно я вспомнила встречу Тилсбери около нашего дома с потрепанным незнакомцем, у которого он взял изумрудную брошку.

— Ты украл брошь королевы! Интересно… в самый первый раз, когда я увидела тебя с Нэнси… но тогда ты был так хорошо одет и…

— Да, это был я. Я не горжусь тем, что сделал, но это была проверка, как ты понимаешь, доказывавшая, что я имею доступ к ее личному имуществу и остаюсь вне всяких подозрений.

— И как хорошо это сработало! — резко ответила я. — Уловки и предательство шарлатанов, чтобы обмануть свою королеву в тяжелое для нее время. Но есть кое-что еще, не так ли? — Я бросила ему вызов, признаваясь теперь. — Я видела то, что хранит Парвати. Я просто не знаю, как, почему и настоящее ли это.

Чарльз отшатнулся. Он выглядел очень встревоженным. Затем он бросил взгляд в темноту над нами, где очень цепко цеплялся плющ.

— Той ночью, когда состоялся сеанс и когда вы приехали в замок, я знал, что следующим утром Виктория уедет из Осборна. Время было выбрано идеальное. Когда я поместил свечу твоей матери на подоконник и выглянул, это стало знаком для Тилсбери, чтобы он, переодетый в духа Херне, появился на зубчатых стенах, вызвав такую сумасшедшую панику, чтобы отвлечь всех стражников. Тогда я смог сбегать в Голубую комнату, в которой умер Альберт, войти туда так, чтобы этого не заметила ни одна душа, и украсть пенджабский бриллиант, лежавший среди всех других драгоценностей и сувениров в золотой шкатулке…

— Кохинор… — прошептала я. — Я знала это…

— Да, вопреки пожеланиям ее советников, королева привезла его в Виндзор из Лондона, желая хранить камень рядом со смертным ложем Альберта, в «святыне» его памяти. Как ты знаешь, Альберт любил этот бриллиант и так гордился, что передал это бесценное сокровище своей королеве. Слова твоей матери той ночью во время сеанса были настолько хитроумны, что убедили Викторию, будто его томящаяся душа жаждет — нет, нуждается — в мифической силе камня для того, чтобы преодолеть завесу смерти и таким образом оказаться рядом с Викторией. Она знала, что, если королева поверит в это, она, вероятно, будет хранить бриллиант при себе. Конечно, она никогда не взяла бы его в Осборн; даже она знала, что это будет слишком опасно. Его присутствие в Виндзоре создало огромные проблемы для безопасности, и Виктория знала, что может вызвать гнев казначейства и правительства. Они уже итак проявили такую терпеливую снисходительность, вообще разрешив ей взять его, согласившись только из-за глубины ее несчастья, опасаясь усилить ее горе, боясь, что их суверен утратит всякое здравомыслие. Они слишком хорошо знают, что жестокая умственная болезнь короля Джорджа может передаваться по наследству.

Поскольку Виктория так доверяла мне, в ее отсутствие я лично отвечал за бриллиант — проверял, чтобы Голубая комната постоянно запиралась и два охранника стояли около двери круглые сутки… хотя, конечно, они были полностью не осведомлены о том, что охраняли. И, кроме королевы, только я имел ключ, который, как ты увидишь, так хорошо пригодился Тилсбери!