Когда я легла, мамы все еще не было дома. В моем сознании снова и снова проносились все события дня, пока наконец я не погрузилась в прерывистый, беспокойный сон. И даже тогда все мои сны были только о Парвати, которая ожила и танцевала. Ее руки ритмично двигались и махали в такт жалобной иноземной мелодии высокой пронзительной флейты, подобной которой я никогда не слышала прежде. Ее высокий навязчивый голос был дисгармоничным, но прекрасным, и я очень хорошо понимала смысл ее мучительной песни.

Я мать мира, хранительница тайн и богатства. Я богиня избавления и брачной гармонии.

Я проснулась намного позже обычного, встревоженная какими-то звуками в маминой спальне. Все, о чем я могла думать, это о бриллианте, лежавшем в короне богини. Очевидно, на эту «тайну и богатство» намекал Тилсбери. Остальная часть сообщения была ясна с самого начала. Теперь, когда он вернулся, как скоро они поженятся? И что будет тогда со мной?

Следующим утром я чувствовала себя опустошенной, жалкой и несчастной. Спрятавшись в единственном месте, где я могла укрыться, под теплыми простынями и одеялами, я попыталась внушить себе, что меня ничто не тревожит. Но тайна бриллианта, возвращение Тилсбери и мои опасения относительно того, что он и мама тайно готовили, были одной запутанной загадкой — не говоря уже об участии Чарльза Эллисона.

Я лежала не шелохнувшись, когда Нэнси постучала и вошла. Однако, когда она с грохотом перемещалась за спинкой кровати, я очнулась и со стоном быстро села, запутавшись в сбитом липком и потном постельном белье. Как только служанка отодвинула занавески, залитый солнцем резной витраж отбросил на стены решетку теней. Когда Нэнси повернулась, на ее лице была ухмылка, но щеки оставались бледными. Я потребовала сказать, что ее так позабавило.

— У вас волосы стоят дыбом, а лицо красное, как свекла. То еще зрелище, мисс.

— Который час? — сердито спросила я, зевая и выпутываясь из-под одеял.

— Больше десяти. Вы не слышали колокольчик? Хозяйка ушла, — она сделала паузу, прежде чем едко заключить, — снова! — Затем глубоко вздохнула, как будто цитируя: — Она просила сказать вам, что она очень сожалеет, что пришла так поздно вчера, — и она надеялась, что вы не возражаете поесть опять в одиночестве — она вернется, чтобы этим вечером увидеть вас за ужином… Да, я думаю, примерно так! Я принесла вам несколько тостов, потому что вы снова пропустили завтрак. — Нэнси приподняла бровь, и на ее лице заиграла легкая насмешливая улыбка. — У меня также есть для вас письмо.

На подносе действительно лежал конверт, и, предполагая и надеясь, что оно должно быть от Чарльза, я воскликнула:

— Он возвратился в Виндзор? Его не было так долго!

— Да, — засияла она. — Возвратился рано этим утром и сразу принес это письмо, задолго до того, как встала кухарка. Он пришел, чтобы увидеть меня, и попросил передать вам это. Но, — она говорила теперь не так уверенно, — он… настаивает, чтобы это оставалось в тайне. Он говорит, что миссис Уиллоуби не должна знать, о чем он написал, — и добавила еще более ехидно: — В конце концов ведь неприлично дружить с подобными моему брату, не так ли?

— Но мама сама пригласила его к нам на Рождество и оставила меня одну на балу, когда…

Я почувствовала, что становлюсь пунцовой при мысли о нашем поцелуе во дворе церкви, и после небольшого колебания продолжила:

— Таким образом, я не думаю, что у нее есть какое-либо основание слишком сильно возражать.

— Хорошо, это, может, и так, но с другой стороны, именно поэтому она и не одобрила бы такой поступок. Но это действительно не мое дело.

Нэнси выглядела раздраженной, но, возможно, она ревновала.

— Он просто попросил меня держать язык за зубами, и думаю, что мы все понимаем причину. — И она вышла из комнаты.

Внезапно почувствовав голод, я вспомнила, что вчера почти ничего не ела, и засунула в рот тост, а затем так же жадно распечатала письмо. И пока я читала, мое лицо постепенно расплывалось в улыбке…

Моя дорогая Алиса!

Прости меня за долгое молчание и отсутствие, но теперь наконец королева возвратилась в Виндзор, где в обозримом будущем она планирует оставаться.

Кажется, что так много времени было потрачено впустую, и поэтому позволь мне перейти прямо к сути и спросить, свободна ли ты, чтобы встретиться со мной днем в эту пятницу?

Я буду ждать на этой стороне дороги к Виндзорскому мосту, между двумя и тремя часами дня, надеясь, что мы увидимся. Я так часто вспоминал о кануне Нового года и с нетерпением жду продолжения нашего теплого знакомства, но лучшая из наших встреч остается нашей тайной, поскольку я подозреваю, что твоя мать не стала бы поощрять эту дружбу, хотя, Алиса, уверяю тебя, что мои намерения абсолютно благородны.

Всегда твой,

Чарльз Эллисон.

Я дважды прочитала его письмо и, стряхнув масляные крошки с изящных листков, поднесла бумагу к носу, вдыхая запах дорогого мистера Эллисона. Затем с неохотой я разорвала письмо на крошечные кусочки и бросила в очаг, чтобы они, как только там снова зажгут огонь, сразу сгорели. Сегодня среда. До пятницы еще целая вечность. Но в течение этого утра мир снова показался мне счастливым и полным надежд.

* * *

Наконец наступила пятница, сначала, казалось, что это был один из тех очень редких дней, когда мама оставалась дома. Она присутствовала в каждой комнате, в которую я входила. То почитала в гостиной, то заполняла счета, то вызывала Нэнси, чтобы пойти и отправить письма или сбегать на кухню и принести ей освежающие напитки. Я не могла смириться с мыслью, что шанс встретиться с Чарльзом будет упущен.

После завтрака, к которому я едва прикоснулась из-за плохого настроения, мама объявила, что должна быть на Парк-стрит в три часа.

— Парк-стрит… — я попыталась изобразить интерес, пряча улыбку и пытаясь не показать свою радость. — Не помню, чтобы ты упоминала этот адрес прежде, мама?

— Нет, — ответила она, подняв голову и наклонив подбородок, поскольку в тот момент перед большим зеркалом в прихожей надевала свою шляпу, — но в будущем я буду часто посещать это место.

Я должна была спросить, почему и кто был этот клиент. Я должна была больше думать об ее делах с Грэгори Тилсбери. Но мои собственные проблемы занимали меня сейчас гораздо больше. Я вычислила, что, если она уйдет в половину третьего, я легко успею к трем часам добраться до моста.

В этот день стояла прекрасная погода. Синее небо, мало облаков. Мир благоухал зеленью и был полон обещаний.

Я почти бежала по улицам мимо оштукатуренных зданий, затем побрела по менее известным дорогам, мимо вьющихся террас, длинных, бесконечных рядов маленьких домов рабочих и наконец достигла заливных лугов, которые должны были вывести меня вниз к буксировочному пути. Карабкаясь через перелазы, я с облегчением приподняла юбки, поскольку этот пасторальный маршрут не обещал ничего, кроме луноглазых коров, старой привязанной кобылы и нескольких жирных блеющих овец, которые стали свидетелями моего странного приключения.