Для социологов не секрет, что в последние полвека уровень эмпатии в странах первого мира стабильно растёт. Растёт и экономическое благосостояние, и интерес к экологическим проблемам. Иными словами, защита животных – вопрос для нашего поколения актуальный.

И крайне политически выгодный. Для всё тех же социологов не секрет и то, что люди принимают решения существенно менее взвешенно и рационально, чем им кажется. Одна яркая эмоция легко перекрывает страницы логических аргументов. Собственно, есть ли пример нагляднее, чем то, что знаменитой «кампании котиков» хватило не только на то, чтобы Дэвис избрали, но и на то, чтобы её переизбрали?

Ещё на первом сроке ей удалось воплотить в жизнь одну из своих стратегических целей: существенно ограничить то, как учёные могут взаимодействовать с «существами второй категории разумности» (дельфинами, слонами, многими приматами, некоторыми попугаями и даже воронами – в общем, большинством животных, способных узнать себя в зеркале).

Нет смысла комментировать то, гуманистично ли это и последовательно ли в стране, до сих пор ведущей активные военные действия. Не будем даже отмечать, что сам корень слова «гуманизм» означает «человек» и не предполагает экстраполяции на другие виды. Зададим лишь вопрос: бредово ли с точки зрения науки частично уравнивать этих животных в правах с людьми? Логика апологетов Дэвис состоит в том, что существо, способное узнать себя в зеркале, в некотором смысле рефлексирует собственное бытие, так что экспериментировать с ним жестоко. Доля правды в этом есть, и интеллектуальные возможности этих животных в самом деле чрезвычайно перспективны.

На полях отметим, что реализовать их потенциал было бы существенно проще, если бы у научного сообщества была возможность таких животных модифицировать.

Но оставим это. Нас волнует лишь влияние Дэвис и её кабинета на судьбу проекта «Плеяды» – увы, печальное.

У разных животных разные стратегии выживания. Мы уже упоминали выше, что у многих холоднокровных теломераза активна – н? о и не у всех теплокровных она подавлена. Собственно, теломераза проявлена у мышей (которые, напомним, обычно умирают именно от рака) и нестабильно проявлена у свиней – другого животного, часто выступающего в роли подопытного. Поэтому, хоть эксперименты с теломеразной терапией на этих видах и способны многому нас научить, неразумно было бы слепо переносить их результаты на людей (и мы сейчас оставляем за скобками ремарку о том, что мышиные теломеры существенно длиннее человеческих и вообще, кажется, работают по иному принципу).

Опытные данные каких видов были бы нам полезнее всего? Приматов: орангутангов и бонобо. Увы, из-за позиции Дэвис корпус работ с приматами ограничен. Мы отчасти опираемся на опыт европейских коллег, отчасти поспешно навёрстываем упущенное сами; но в конечном итоге эта неприятная ситуация – лишь повод вспомнить, что эксперименты на животных никогда не дают полной картины.

У нас есть проницательность, чтобы это понять.

Осталось найти смелость – и самим ввести себе ТА-613.

Найти вход в клинику им удалось не сразу: двери утопали в зелени, раскалывались резной светотенью. Когда Даня с родителями вошли в светлый просторный холл, папа немедленно грохнул рюкзак на пол – с таким гордым видом, будто босса завалил. Впрочем, улыбка сползла с его лица, когда из-за стойки ресепшена спросили:

– Вы к кому?

Стойка была такая высокая, что человек за ней терялся, и казалось, будто грозный голос звенит с самих небес.

– Мы… э… на процедуры, – робко ответил папа и перевёл глаза на Даню. Тот схватился за смарт:

– Теломеразная терапия. К доктору, э-э-э, Оскольскому.

– Вы записаны? – подозрительно спросила стойка.

– Не я. Они. Мои родители.

– Так они пусть и говорят! Детский сад, честное слово. – Стойка протянула руку с аккуратными ногтями. – Направление?

– Вы в каком веке живёте? – возмутился Даня. – Всё у вас на почте!

– Я не с вами разговариваю! Вы вообще посетитель!

– Что у вас тут? – спросил приятный баритон.

Вряд ли это был сам доктор Оскольский – судя по возрасту, просто какой-то лаборант. У него были изумительно фигурные усы и пшеничные волосы – чуть светлее, чем у самого Дани, и не в пример аккуратнее уложенные. Белые кроссовки с мятно-голубыми шнурками идеально сочетались по цвету с халатом.

Мама и папа, мявшиеся в стороне, с надеждой обернулись.

Недоразумение решилось мгновенно. Даня продиктовал номер направления – и вот они уже сидят в полуофисе-полукабинете с тяжёлым деревянным столом у окна и взвивающимся к потолку прозрачным стеллажом, полным каких-то никелированных приспособлений.

При виде них мама едва заметно втянула голову в плечи.

– Если я верно понимаю, переписка велась с вами, – посмотрел на Даню лаборант.

– Да, и я привозил документы. По доверенности, ну и за себя – я же тоже участник программы.

– В будущем. – Он перевёл глаза на родителей. – Вы изучили материалы?

Те замялись – хотя всё они, конечно, читали и не раз.

– Там всё больше теория, – неловко ответила мама, – а мы в этом деле доверяем Даньке. Ой, то есть…

– Но инструкции мы прочитали. Всё взяли – от носков до смартов! – перебил папа.

– С носками-то трудностей как раз не будет, – лаборант сел за свой роскошный стол и воткнул клавиатуру. – Важно, чтобы вы понимали суть происходящего, так что я повторю. Активатор теломеразы – химическое вещество с непримечательным названием ТА-613, это уже четвёртое поколение подобных средств. Поставляется в таблетках, то есть процедура крайне лёгкая – ни операций, ни даже уколов. Мы надеемся, что в будущем принимать ТА-613 или его аналоги можно будет не просто амбулаторно, а дома, купив в аптеке. Тем не менее вас всё равно госпитализируют – чтобы пристально следить за состоянием. Активированную теломеразу можно снова подавить, но это происходит не мгновенно, да и нет уверенности, что этот тумблер, – использовал он термин доктора Шарпа, – полезно дёргать взад-вперёд, особенно у пациентов в возрасте. Мы предпочтём очень внимательный мониторинг. Который, скажу прямо, тоже будет испытанием для организма – одних анализов там сдавать немало, да и полежать в клинике придётся как минимум несколько месяцев. – Он развернул смарт, предлагая маме с папой подтвердить что-то отпечатками пальцев. – Таков уж ваш вклад в современную медицину.

Папа мазнул пальцем по экрану не глядя. Мама прокрутила текст наверх, свела брови читая, прищурилась, чуть пригнулась к смарту, ещё раз свайпнула, но через пару секунд покраснела и тоже приложила палец.

Даню ничего подписывать не попросили.

– Нужно понимать, что хоть в последние годы исследования рака шагнули вперёд, он по-прежнему остаётся очень серьёзной проблемой. – Лаборант говорил и одновременно набирал что-то на клавиатуре. – Беда в том, что раковые клетки – это клетки вашего же организма. Поэтому иммунитет их не замечает, поэтому и нам сложно их заметить. Не заберёшься же в каждую клетку! Я говорю вам об этом открыто. Тем не менее вся наша предварительная работа показывала блестящие результаты.