Алеся Кислякова и Татьяна Мажорова, а также супруги Ременюк написали заявления об исчезновении означенных граждан, получили повестки и завтра должны были явиться к следователю из уголовного розыска. Там Тане предстояло узнать о смерти супруга, а остальным – пока ещё неизвестно о чём.

* * *

Озирский на короткое время вздремнул, и сигнал услышал Калинин.

– Андрей, рация!

– Что?.. – Озирский не сразу даже понял, где находится.

– Рация, говорю!

Наконец-то нашёлся майор Горбовский. К удивлению, голос у него был тихий и усталый. Будто и не было никакого триумфа на таможне, и генерал всыпал ему под первое число.

– Андрей, ты меня слышишь? Слышишь хорошо?

– Хорошо! В чём дело? Опять какие-то проблемы?

– Ты можешь сейчас подъехать в Управление? Где находишься?

– На Пискарёвском, угол Полюстровского. Так давай, не тяни – что случилось?

– На таможне всё в порядке. Громадную партию остановили. Я сейчас от генерала – все в один голос тебя хвалят. Ты приезжай – без разговоров, немедленно. Тут интересуются, как у тебя выгорело всё. Кстати, я и сам ничего пока не знаю. Сижу, как дурак, и глазами хлопаю.

– Если ничего не случится, приеду.

Андрей положил рацию на колени, но она тотчас же снова загудела. Озирский потёр ладонью заросшие щёки, покусал нижнюю губу. В салоне повисло гробовое молчание. Все смотрели на капитана и ждали, что тот скажет.

Андрей вдруг оживился и, недолго думая, решил:

– Едем!

Выйдя из эфира, он объяснил своим:

– Петя Зубарик из Красногвардейского вызывает. На Ржевке интересный труп нарисовался. Это может быть кто-то из двоих оставшихся. Нужно попробовать опознать, подсобить коллегам в районе. Нужно будет – дам фото на телевидение, всё равно туда еду. Документов при теле нет – всё обыскали.

– А что случилось-то? – Аркадий дожёвывал последний бутерброд. Несмотря на сегодняшние впечатления, его молодой, здоровый организм требовал пищи.

– У Пороховского кладбища выловили мужика с дырой в правом ухе. Ледком воду в Охте схватило, он и вмёрз.

– Андрей, я так и буду с тобой ездить и всяких ханыг опознавать? – недовольно проворчал Бориспольский. – Мне так и работать некогда будет.

– Если чего не нравится, в следующий раз езжай на своей машине. Или на общественном транспорте – как больше нравится. В чужой монастырь со своим уставом не ходят, – отпарировал Озирский. Максим, сворачивай на Шоссе Революции и – прямо, до Пороховского. Потом сочтёмся!

Андрей хлопнул по плечу водителя Максима Ковригу. А после, считая вопрос решённым, принялся художественно насвистывать какое-то танго.

– Не свисти – денег не будет, – заметил Бориспольский.

– Тьфу, продажная душа! Помнишь, как та снежная баба в сказке, с монетой вместо сердца? Всё о деньгах да о деньгах…

Андрей, конечно, не мог ручаться, но всё же надеялся на удачу. Третий за один день труп, обнаруженный не так уж далеко от крематория, вполне может принадлежать кому-то из участников вчерашней драмы. Хорошо, если не Готтхильфу – мафия за своими смотрит строго. А вдруг Обера раскололи? Он ведь всю ночь привёл в Ульянке, и машину где-то оставлял. Кто даст гарантию, что его не выследили? Не дай-то Бог…

И Андрей стал про себя молиться за Филиппа, да так, что на глазах выступили слёзы. Он жалел не агента, а человека, и прекрасно понимал это. РАФ ехал по Свердловской набережной, и за парапетом сверкала льдистым блеском Нева. Максим Коврига тихонько ругал «лысые» щётки, изморозь на лобовом стекле и плохую видимость. Не первой свежести покрышки на заледеневшем асфальте оптимизма ему тоже не добавляли.

Андрею вдруг ужасно захотелось пить – не кофе, как часто бывало, а ледяной воды. И как можно больше – желательно, целое ведро. Они проехали Большеохтинское кладбище, влетели на Ириновский проспект – там как раз и жил Кисляков. Когда РАФ затормозил у ворот больницы, где размещался морг, Андрей уже не сомневался в том, что найден именно Валера. Прикрытие, изобретённое Готтхильфом и осуществлённое Горбовским, сработало на все сто.

Сержант Пётр Зубарик из местного отделения милиции познакомил Озирского со следователем прокуратуры. Тот уже осмотрел место происшествия и успел получить предварительное заключение судмедэксперта. Валентин Чиряев явно не радовался появлению на горизонте очередного «глухаря», но делать было нечего. Он старался по мере сил облегчить свою задачу, и потому очень ждал Озирского, о котором слышал много лестного.

У Андрея с собой всегда был фотоаппарат «Зенит», выдававший моментальные снимки. Капитан велел своим людям сидеть в салоне, наружу не высовываться и ни с кем посторонним не болтать. Сам он отправился следом за Зубариком и Чиряевым, попутно выспрашивая подробности.

– Когда хоть тело-то нашли?

Следователь распахнул синюю куртку на меху и задумчиво почесал макушку. Шинель Пети была расстёгнута – вопреки уставу.

– В час дня примерно. Прибило тело к берегу, схватило морозцем. А мальчишки там бегали, лазили везде. У младших как раз занятия в школе закончились. Крику, визгу было достаточно. Дети побежали на кладбище, в контору. Сказали там, что случилось. Я произвёл первичный осмотр. Могу сказать, что дело вполне ясное. Убит одним выстрелом из пистолета девятого калибра. Понятно, что шансов выжить не было никаких. Стреляли с близкого расстояния – сантиметров десять-пятнадцать, в правую ушную раковину. Смерть наступила мгновенно, примерно за час до того, как тело нашли. Значит, произошло всё около двенадцати дня. На берегу не обнаружено ни оружия, ни следов крови. По моему мнению, тело привезли на машине и выбросили в реку. Отпечатки протекторов чёткие, след от волочения по снегу – тоже. Я, собственно, хотел бы попросить вас о помощи. Человек по виду приличный, не бомж. В городе кто-то обязательно должен его знать. Молодой ещё парень, жалко…

– Разберёмся. – Андрей тоже расстегнул куртку одним рывком, и кнопки громко щёлкнули.

Петя тем временем открыл дверь, ведущую в морг. Санитар указал на крайнюю каталку, где под белой простынёй лежало тело.

Зубарик подошёл первым и откинул простыню:

– Милости просим!

– Угу!

Озирский уже был готов увидеть Кислякова. И всё же он оторопел, подивившись завидной оперативности людей Уссера. Кстати, и тут мог сработать Савва Ременюк, но которому сейчас на Краснопутиловской улице убивалась любящая мать. Значит, пристрелил здесь Валеру, а потом поехал к Беллавину. Впрочем, это ещё не факт.

– Поздравляю, Валентин Олегович! Искать никого не надо – всё и так понятно. Это Кисляков Валерий Алексеевич, пятьдесят седьмого года – мой ровесник. У меня и домашний его адрес имеется – могу поделиться.

– Я вижу, ты весь город в лицо знаешь! – восторженно заметил Зубарик.