В какой-то момент Авраам просмотрел раскиданные по столу бумажки и сказал:

– Когда мы были у вас в первый раз, ваша жена сказала… поглядим… она сказала, что слышала, как в квартире Офера спорят или ссорятся, и что вроде это было вечером накануне его исчезновения. Вам никакого такого события не припоминается?

Авни ответил, что нет. Что еще за событие? Наверняка это было что-то по телевизору.

– Вам слышно все, что происходит над вами?

– Обычно нет. Слышимость, как в любом многоквартирном доме. Но я уже сказал той вашей сотруднице, которая меня опрашивала, что, по-моему, главный шум в доме производим мы сами.

Авраам спросил, не хочет ли он что-нибудь добавить, и учитель отрицательно покачал головой. И тогда инспектор попросил его сказать, что, по его мнению, произошло с Офером.

– Попробуйте прислушаться к тому, что вам подсказывает шестое чувство. Попробуйте представить в воображении, где он находится в данную минуту. Сейчас.

Зеев не знал, что ему ответить. Если б этот вопрос был задан в начале беседы, у него было бы больше сил на придумку возможного сценария.

– Представить в воображении? Как я могу представить в воображении, где он находится? Я лишь надеюсь, что с ним ничего не случилось. Что он в хорошем месте.

Авни собрался встать. Его паспорт лежал на столе, и он спросил, указав на него:

– Можно?

Но Авраам все не отпускал его.

– Когда вы ему преподавали, родители всегда были дома? В котором часу проходили эти уроки? – начал он задавать новые вопросы.

– Откуда мне помнить? Думаю, что Хана обычно бывала дома.

– Можете сказать, в котором часу проходили эти уроки?

– Каждый раз по-разному. Как правило, около пяти или шести вечера.

– Вы когда-нибудь встречались с Офером в другом месте? Я имею в виду, не в его квартире?

Этот намек потряс Зеева.

– Нет, – сказал он. – С какой стати нам встречаться в другом месте? Вы меня в чем-то подозреваете?

– Ни в коем случае, – заверил его Авраам. – Я пытаюсь выяснить, не видели ли вы его где-то случайно. Я следователь. Это моя работа.

* * *

По дороге домой Зеев заколебался, не вытащить ли ему письмо из почтового ящика. Возможно, причиной этого были последние вопросы Авраама, снова пробудившие в нем смутный страх.

Письма в ящике не было.

Авни зажег на лестнице свет и поискал коричневый конверт в ведерке для мусора, стоявшем в подъезде, а потом вернулся к ящикам и стал искать возле них.

В тот вечер Зеев не стал писать новое письмо. Он испытывал страшную усталость и рано пошел спать. Но не заснул, а улегся на спину, уставился в потолок и припомнил запах кожи Михаэля Розена и его длинные ноги. Пожалел, что не взял в библиотеке «Письмо отцу» Кафки. Михаль развесила выстиранное белье и вошла в спальню, но он закрыл глаза и притворился спящим. Она читала в кровати книгу Эшколя Наво, и именно в эту минуту кто-то в квартире наверху – в трех-четырех метрах над ним – читал его письмо. Мать Офера? Отец?

Начиная со вчерашнего дня, Зеев пытался представить себе их реакцию. Они были первыми его читателями. Читали они это письмо вместе или по отдельности? И какова была их реакция? Как жаль, что он не может проследить за выражением их лиц, пока они читают… Видимо, во сне он повернулся спиной к спине Михали. Она была рядом, но ничего не ведала. И жаль, что так.

Сон был короткий и полный сновидений, как всегда.

Авни проснулся перед рассветом и прямо в трусах и майке почапал на балкон. Не почистив зубы и не налив себе чаю. Чернота снаружи стала голубеть, и пока он писал второе письмо, на улице царила тишина.

* * *

Авраам Авраам сидел в своем кабинете. Наконец-то этот день закончился!

Он был уверен, что теперь, через пять дней после начала расследования, что-то наконец сдвинулось с места. В мире и в нем самом. На часах было почти восемь. Полицейский был голоден, и ему хотелось пить. Он набросал для себя дополнительные вопросы, которые хотел задать Рафаэлю и Хане Шараби. Спросить их про Зеева Авни. Разумеется. Про эти частные уроки. Почему они решили их прекратить. Нужно узнать их мнение об Авни и мнение о нем Офера. Эта беседа с учителем вызвала у инспектора сильную тревогу.

Пока он сидел с Авни, Элиягу Маалюль подскочил в участок и оставил у дежурного для Авраама результаты разговоров, проведенных утром в школе, с одноклассниками Офера и с ребятами из школы в Кирьят-Шарете. Инспектор просмотрел их. По опыту совместной работы с Маалюлем, он помнил его тщательность: этот человек записывал каждый заданный вопрос и каждый полученный ответ. На участке прикалывались, что он и разборки с женой фиксирует таким же макаром.

Девочка, с которой пропавший парень собирался в кино, мало что знала. Офер не отменял свидания, назначенного на вечер пятницы. О его исчезновении она узнала от подруги, сестренки его одноклассника.

Шрапштейн отправил ему эсэмэску, написав, что «летит домой», что его направление расследования становится все горячей, и что он надеется, что завтра приведет подозреваемого на дознание. «Инстинкт подсказывает мне, что там дело нечисто», – значилось в сообщении.

Аврааму Аврааму тоже пора было «лететь домой». Там его ничто не ждало. По третьему каналу шел «Закон и порядок», эпизод, который он видел минимум пять раз и уже обнаружил все ошибки, допущенные полицейскими во время расследования. Без особых причин инспектор сел и прочел вторую страницу записей бесполезной беседы Элиягу Маалюля с Литаль Ахарон, ученицей десятого класса из школы в Кирьят-Шарете.

Вопрос: Сколько раз вы разговаривали?

Ответ: Вроде бы два раза.

Вопрос: Когда?

Ответ: Не знаю. Может, в четверг и во вторник. Не в понедельник.

Вопрос: В четверг полторы недели назад?

Ответ: Не в последний четверг, а перед этим.

Вопрос: Это Офер тебе позвонил?

Ответ: Да.

Вопрос: Оба раза?

Ответ: Да.

Вопрос: И о чем вы разговаривали?

Ответ: Он спросил, не хочу ли я завтра сходить с ним в кино.

Вопрос: Это было в первом разговоре? В четверг?

Ответ: Да.

Вопрос: В котором часу он позвонил?

Ответ: Откуда мне помнить? Вроде бы вечером.

Вопрос: И что ты ему сказала?

Ответ: Сказала, что хорошо бы, но у меня семейный ужин и завтра я не смогу.

Вопрос: И что?

Ответ: Он сказал, ничего, может, в другой раз. Я решила, что он подумал, что я вру, и тогда сказала, что можно в субботу. Но вспомнила, что и в субботу не смогу.