Уверенный в том, что финишная прямая совсем близко, Скабеев запел…

Сначала Максим хотел просто высадиться в лесу за пределами песчаной плеши и позвать на помощь хозяина этого мира, чтобы тот каким-то образом вдохнул в Редошкина силы и помог ему выжить. Потом пришла мысль найти дуб-великан, игравший роль некоего объединителя Большого Леса, с которым им с Вероникой удалось побеседовать в самом начале лесной эпопеи, и майор погнал самолёт со скоростью, не доступной никаким другим летательным аппаратам Крепости.

Мысль лететь именно на самолёте, а не на аэробайке, принадлежала Мерадзе, и хотя процесс переноски Редошкина в ангар, где и находился «демонский суперджет», потребовал временных затрат, Максим надеялся компенсировать их скоростными преимуществами аппарата и не прогадал: до места, где высился дуб-гигант, окружённый чистым травяным лугом, они долетели всего за полчаса.

Мерадзе ещё в Крепости предложил Максиму сопроводить его, но майор не рискнул оставлять Егора Левоновича одного и взял с собой Костю, обрадованного таким проявлением доверия выше крыши. Мысль же Максима была практична и проста: ботаник мог понадобиться ему для поиска лечебных трав и растений, что казалось немаловажным. Если Лес не смог бы помочь Редошкину ментально и энергетически, его природные богатства могли положительно повлиять на здоровье раненого.

Во время полёта Максим объяснил спутнику его задачу, и горевший энтузиазмом Костя пообещал сделать всё, что было в его силах. Он же и попросил пилота высадить его на краю поля, что майор и сделал, после чего посадил аппарат в полусотне метров от дуба и вынес не приходившего в себя Редошкина на руках.

Ещё только ступив на землю, поросшую высокой, по пояс, шелковистой травой, он почувствовал взгляд. Это был взгляд Леса – гигантской разумной растительной системы, но усиленный многократно, вопрошающий и оценивающий, и Максим невольно выговорил вслух:

– Прости, что беспокою, старина! Помоги!

Дуб загудел. Но это был не обычный гул, к какому земляне привыкли: гудел сам дуб, с ветвей которого сорвалась туча громадных – в ладошку ребёнка жуков и кинулась к застывшему человеку с ношей на руках. Дождавшись подлёта гигантов, нависших над ним подобием конусовидного фонтана, Максим двинулся к дереву, загораживающему полнеба, повторяя мысленно: «Я друг! прошу помощи! я друг! прошу помощи!..»

Сзади послышался крик:

– Макс! Подожди!

Он оглянулся.

Через поле бежал Костя с охапкой зелёных и бурых растений. Остановился, когда к нему метнулась струя жуков.

– Не бойся, они не кусаются! – крикнул Максим, заметив, что из ближайших лесных зарослей за спиной ботаника вынеслось облако бабочек.

Жуки первыми достигли молодого человека, втянувшего голову в плечи, но бабочки не дали им накрыть ботаника, соорудив нечто вроде зонтика, и жуки, покружив над человеком гудящим сгустком, вернулись к основной стае, посчитав, очевидно, что гость не опасен.

Максим уложил Редошкина на траву под шатром свисающих дубовых ветвей, сел рядом, подогнув ноги и глядя на бугристый ствол исполинского дерева.

– Ну и дубище! – подбежал Костя с широко раскрытыми глазами, в которых прятались восторг, сомнения и страх. Свалил рядом с телом раненого охапку растений, среди которых угадывались стебли хвощей и стрелочки рогоза.

– Это лагохилус опьяняющий, хорошо останавливает кровь. А это обезболивающее – болиголов пятнистый. Там его полно. И вот ещё хвощ полевой, лечит раны не хуже опиоидов. Конечно, травы надо бы размельчить и залить кипятком на какое-то время, но можно и так использовать, всё равно помогут.

– Займись Жорой, обработай края раны. Меня не отвлекай, я ухожу в Лес.

– Как уходишь?! – не понял ботаник. – А-а… понял, ладно, не беспокойся. Но какой дуб, а?! Утёс! Он больше любого здания Москва-Сити!

Максим закрыл глаза, сосредоточился на контакте с деревом, а через него с Лесом, неистово надеясь, что он не ошибся в силе этого великого создания.

На этот раз контакт с Лесом произошёл не так, как прежде. Могучая, хотя и призрачная энергия влилась в голову человека, и он едва не растворился в ней, чудом удержав концентрацию ума и воли, оставшись личностью при вхождении в ментальный транс.

Серебристый туман, окутавший его непроницаемой пеленой, рассеялся, отступая в глубины непривычного космоса, и Максим оказался внутри сферы, стены которой проросли миллионами мерцающих тусклым золотом веточек, похожих на корешки растений. Впрочем, это, наверно, и в самом деле была корневая система Большого Леса, показавшая себя человеку в качестве напоминания, с кем он имеет дело.

Перед взором майора возникло сгущение веточек, нарисовавшее голову гиганта, объединившего в себе черты седого старика, былинного героя и дерева. Конечно, никакой это был не старик и не былинный богатырь, просто сознание Максима, впавшего в медитативный транс, нарисовало ему собеседника, руководствуясь теми образами, что хранила память.

«Человек… мы слушаем, – гулко проговорил дуб-богатырь. – Чего… ты… хочешь?»

«Он умирает! – быстро откликнулся Максим мысленным шёпотом. – Мой друг ранен… помоги вылечить его!»

«Где твоя половина? С ней ты сильнее…»

«Её украли… люди несовершенны… многие жаждут славы, удовольствий и власти… долго объяснять… один из нас силой заставил мою подругу… мою половину, да… заставил её следовать за ним… и увлёк в «нижний» лес… я хотел просить тебя помочь найти его… но сначала помоги спасти моего друга!»

«Это можно сделать… через твою энергетику… но ты потеряешь очень много… нервных связей…»

«Плевать! Главное, что Жора будет жить!»

«Подсоединись к нему…»

«Как?»

«Прими его сознание и тело как своё…»

«Хорошо, постараюсь, а потом?»

«Держись, сколько сможешь…»

Максим набрал в грудь воздуха, медленно выдохнул, положил руки на плечо и на грудь раненого, сосредоточился на восприятии чужой пси-сферы, представил, что он – это Редошкин, лежащий без сознания, и на него горячим душем обрушилась струя невыносимой боли и муки, едва не выбив из головы все мысли. Вероятно, он даже закричал, потому что откуда-то из невероятной дали прилетел тихий испуганный голосок:

– Макс, тебе плохо?!

Не ответил, распределяя струйки боли по своему телу и погружаясь в мрачную бездну бессвязного бормотания и тоненьких воплей, колющих голову иголками смутных вибраций. Из бездны всплыл голос:

– Кто… здесь?

– Жора! – вскинулся он. – Обопрись на меня! Возьми всё, что тебе нужно, подштопай плечо и вылезай из этого грёбаного болота беспамятства!

– Командир…

– Да, я, давай, напрягись!

Сердце заработало сильней, кровь быстрее побежала по жилам, отдавая тепло уже не родному телу, а раненому. Максим стал тонуть в струях тьмы, вспыхивающих искрами неприятных ощущений, одним из которых было чувство растворения в пустоте. Он таял, буквально как кусок сахара в воде! Но продолжал гнать сердце как лошадь вдоль обрыва до тех пор, пока не растворился во мраке беспамятства…