Если мы возьмем обе женские фигуры как архетипы, то мы можем сказать, что в самом бессознательном готовится дифференциация темного аспекта «Я» и более человеческой стороны «Я». Это будет процесс, идущий исключительно в самой основе психики, который станет заметным в коллективном сознании только гораздо позже. Этот процесс можно было сравнить, mutatis mutandis, с дифференциацией образа Бога в христианстве, в котором также, при воплощении, аспект амбивалентного отца-божества был дифференцирован в более человеческий и более добрый образ Я (Христос) и деструктивный аспект (Сатана). Во время этого процесса архетип Коры как бы более четко ограничивается (в форме маленькой комнаты), и в то же время его эффективное влияние настолько усиливается (девочке дана сила исполнения желаний), что она начинает становиться видимой в реальности внешнего мира (по-видимому, как явления синхронистичности). При ближайшем рассмотрении мы можем заключить, что это последнее толкование является правильным. Тем не менее, приведенные выше параллели с личностью и человеческой сферой дают нам образ, в формах которого отражен основной процесс этой же природы на уровне жизни человека.

За жестом черной женщины, закрывающей девочку, лежит намерение, как мы уже говорили, удерживать ее от проникновения в свое царство, и в то же время — это попытка сделать для девочки то, что уже было сделано для нее, а именно, закрыть ее и подвергнуть заклинанию. Таким образом, неискупленное положение черной женщины частично распространяется на девушку. Один архетип заражает другой, что выражается в том, что теперь девочка в своей маленькой комнате может творить магию, как сама ведьма, поскольку все пожелания, которые она совершает в этой комнате, сбываются. На человеческом уровне это означает, что девочка приобретает воображаемую веру, в которой и через которую психически реальное становится совершенно реальным, но которая требует в порядке компенсации объективации и, следовательно, делимитации ее индивидуальности[162]. Это так называемое активное воображение, которое, действительно, при злоупотреблении для целей эго становится черной магией, но применяемое сознательно, может принести возможность самопознания и главным образом привести к осознанности[163].

Перенос способности создавать реальность воображением от черной женщины к девушке означает, что архетип, который особенно заряжен энергией и, следовательно, высококонцентрирован, особенно склонен к тому, чтобы стать видимым в человеческом царстве через феномены синхронистичности; то есть проявляться не только на внутреннем психическом уровне, но и как совпадения в конфигурации внешних условий. Особая сила в том, как появляется вещь, — это то, что она передается девушке в замке, и действительно в конкретной «маленькой комнатке». Может быть, это в конечном счете связано с вторжением архетипа в континуум временного пространства и «сжатием» архетипа, который обусловлен этим? С мифологической точки зрения замок является символом матери-анимы или женского «Я» и особенно связан с этим, как психика согласуется с этим центральным содержанием, поскольку это форма, созданная человеческими руками[164]. Мы рассмотрим этот аспект более подробно позже.

Заколдованная атмосфера замка снова удаляет свою владелицу из рамок богини природы, которая с большей вероятностью обитала бы в самом лесу, в воде или на небесах. В отличие от этого, замок указывает на прошлые культурные рамки этой фигуры, когда она была ближе к сознанию и еще не была, как сейчас, погружена обратно в бессознательное. Тот факт, что культурные рамки фигуры принадлежат к прошлому, возможно, указывает на магию, которая является наследием дохристианской культуры, наследством, которое сохранилось в Средние века как форма знания, но затем все больше и больше игнорировалось, другими словами, лес снова вырос над замком и спрятал его. Мало того, что девушка теперь может творить магию, но в ходе истории все больше и больше черных женских атрибутов, и условий передается ей — страдание, непонимание, одиночество — до тех пор, пока в конце она не наследует замок и заменяет черную женщину в нем. Архетипическое эго, «должным образом» выполняющее свою функцию, все более усваивается «Я» и, наконец, становится новым образом «Я». Или: «Я» все более трансформируется в себе, в конечном итоге приобретая новую форму[165].

Теперь, интерпретируя психологию человека, мы могли бы сравнить болезненное развитие девочки со страданиями гностической фигуры Софии[166], которая погружается во тьму и agnoia[167], потому что мужское сознание слишком сильно отождествляет себя с миром Света духа и пренебрегает эмоциональной стороной, анимой[168]. Из-за этого анима регрессивно сливается с материнским имаго и должна быть освобождена от него, что в настоящей сказке происходит благодаря действию молодого короля.

Но это еще не объясняет, почему черная женщина ставит задачу очищения своего замка руками девочки, но скрывает свое личное участие в этом как чудовищный и ужасный секрет. Как мы уже упоминали выше, при мифологической амплификации, замок является символом женской сущности и, следовательно, аналогией для самой черной женщины[169]. Кроме того, в алхимии castrum, так же как и vas, рассматривается как изображение анимы или матери; и Дева Мария часто восхваляется как башня или дворец[170]. Замок — это женский символ, который содержит черную женщину, а также то, что унаследовано в конце девушкой от исчезающей искупленной фигуры. Если девушка только делала уборку и никогда не знала, что она делает с черной женщиной в этом процессе, ее можно было сравнить с алхимиком, который перегонял его химическое вещество и никогда не подозревал, что в этом была отражена его собственная психическая мистерия. Такой человек застревает в проекции, окончательно проецируя бессознательное в то, что христианская точка зрения рассматривает как «мертвую» материю, как в данном случае замок из камня представляет нечто неодушевленное. Как искусственное сооружение, можно было бы рассматривать замок как форму для зачатия нуминозного. В этом случае очищение замка означало бы очищение собственных религиозных взглядов от элементов тени, но еще не непосредственное переживание самого нуминозного, которое выходило бы за пределы этого. Только когда девушка открывает дверь запрещенной комнаты и совершает кощунство в поисках непосредственного опыта, она переходит в царство божества, как это сделал Адам, когда ел с дерева познания[171].