– Он не скрывает своей личины, – сказала я, – по его словам, он реинкарнация обоих Вулков.

Кира отмахнулась:

– Даночка, ясно как день, что этот тип подражает знаменитым убийцам, скорее всего, он страдает комплексом неполноценности и желает достигнуть их славы и перещеголять самого Джека!

Виолетта внезапно сказала:

– Вы правы, Кира Артемьевна! Я тоже в игре!

– Вот и отлично, – похвалила я, не понимая, что же заставило докторшу так резко изменить свое мнение. Или она хочет утереть нос Кире? И заодно опередить инспектора, который запал ей в душу?

– Мы должны быть на редкость бдительны, – сказала я. – Предлагаю каждой из вас носить при себе предмет, который способен остановить нападающего.

Профессор потерла виски и сказала:

– Мне не хочется снова пережить подобное, тем более что Вулк дал понять: в следующий раз он вырвет у меня сердце!

– Баллончик с едкой смесью или даже расческа с массивной ручкой могут остановить любого маньяка, – добавила я.

Виолетта прошептала:

– Но только не того, что вернулся в наш подлунный мир из… из преисподней! Ему там стало скучно!

Ее тон был настолько серьезным, что я испугалась. Да и с Киры слетел боевой пыл. Я осторожно спросила:

– Виолетта, не может быть, что вы все еще так думали! Этот маньяк никак не может быть вашим отцом! Маньяки, в особенности расстрелянные, не возвращаются в мир живых!

Кира, зябко поведя плечами, сказала:

– Даночка, Климович обещал… вернуться. Я присутствовала на оглашении приговора в здании Верховного суда. Стоял на редкость душный день, но окна, забранные решетками, были плотно закрыты – все боялись, что Вулк выкинет какой-нибудь фортель и попытается сбежать. Климович знал, что его приговорят к смертной казни, мне кажется, он этого жаждал. Вулк вел себя на редкость нагло, смеялся, а перед тем, как его увели конвоиры, повернулся к судьям и закричал, что вернется с того света! Боже мой, Даночка, я тогда так испугалась, хотя виду не подала…

Дыхание у Киры перехватило, она замолчала.

– Я не верю, что это – оживший Вулк Климович! – сказала я на редкость бодро. Но в самом ли деле я не верила в это или…

– С таким же успехом можно признать, что убийцей является Сердцеед, которому в лучшем случае перевалило за сто лет! – добавила я.

В палату вошла медсестра и, застав нас, нахмурилась.

– Прошу вас оставить больную в покое! – сказала она. – Вы и так пришли к ней в неурочный час. Все остальное можете обсудить завтра!

Договорившись, что непременно свяжемся друг с другом после выписки Киры, мы с Виолеттой ушли. Я обнаружила Веточку мирно спящей в кресле. Она по-детски подложила руку под щечку, пристроив голову на широком подлокотнике. Детектив лежал на полу фотографией боевитой авторши кверху.

Виолетта отказалась от моего настойчивого предложения подвезти ее до дома. Я высадила Вету около темной пятиэтажки и, наказав ей передать привет мамаше и братцу, поехала в «Авалон». Прошлая ночь, бессонная и полная страхов, дала о себе знать – быстро приняв душ и наскоро перекусив, я прилегла на диван с твердым намерением продолжить изыскания в Интернете. Я закрыла глаза, уверив себя, что проснусь ровно через четверть часа свежей и бодрой и смогу несколько часов полазить во Всемирной паутине в поисках информации про Сердцееда и Климовича.

Не тут-то было! Когда я раскрыла глаза, то поняла, что настало утро. Ночь промелькнула незаметно, я ни разу не проснулась, и кошмары не мучили меня. Позавтракав чашкой кофе и бутербродом с сыром, я решила, что заеду в Государственную библиотеку имени Хомучека. Мне требовалась информация, и я ее получу!

Огромное здание, собрание письменной мудрости нашей страны, находилось недалеко от университета. Я не была в нем много лет – когда-то, студенткой, мне приходилось часами просиживать в читальном зале, усердно переписывая чужие мысли, чтобы позднее вставить их в курсовую работу.

Бетонный колосс с фасадом, который раньше украшал огромный бронзовый профиль диктатора, обветшал; на ремонт библиотеки требовались миллионы, которых у государства не было. Я прошла в холл, выложенный щербатыми мраморными плитами, приобрела за двадцать пять форинтов одноразовый пропуск и поднялась наверх. Миновав бесконечные залы с каталогами и книжными стеллажами, вдыхая сухой воздух, заполненный пылью и запахом старой бумаги, я попала в читальный зал.

Архитекторы коммунистических времен задумали его как самый большой читальный зал в мире, и, насколько я могла судить, их проект был в итоге воплощен в действительность. Читальный зал, чья площадь равнялась трем или даже четырем футбольным полям, располагался в самой середине здания библиотеки. В нем могли одновременно работать до пятнадцати тысяч человек: в гигантомании прошедших времен была своя прелесть.

На нижнем ярусе располагались каталоги и компьютеры, при помощи которых можно отыскать и заказать нужную книгу, газету или журнал. Остальная территория была заставлена полированными столами с удобными креслами. На каждом из столов возвышалась стилизованная под старинную лампа-абажур из зеленого стекла. Сейчас здесь было немного посетителей – вряд ли больше трех или четырех сотен. Разговаривать, поглощать еду и напитки и вести беседы по мобильному телефону было строжайше запрещено. За порядком следили женщины неопределенного возраста в платьях одинакового унылого фасона темно-синей, черной или фиолетовой расцветки с нелепыми брошками или дешевенькими камеями.

Я попыталась найти книги о Вулке Сердцееде, и старенький компьютер, дребезжа, выдал мне несколько детективных романов, сборник рассказов и даже комиксы. В одной из книг, изданной в 1951 году, я обнаружила фотографию лейб-медика профессора Вадуца – господин в костюме-тройке, с моноклем в глазу и презрительным взглядом. Там же нашлось изображение наследного принца Венцеслава – темноволосый, одетый во все черное молодой человек с низким лбом и капризным ртом, на пальце бледной руки – перстень с треугольным камнем.

На беду мой телефон, который я имела глупость оставить включенным, залился петушиным криком. Как из-под земли возникла бледная мегера в клетчатом платье с кружевным воротничком и подцвеченными синькой волосами, уложенными в давно не модную прическу. Создавалось впечатление, что хранительница покоя в библиотеке, как и сами книги, пропиталась вековой пылью. Я поднесла телефон к уху и сдавленно произнесла:

– Да!

– Дана! – закричала мне в ухо Веточка, обладавшая поразительным свойством звонить в самый неподходящий момент. – Где ты? Я не могла дозвониться тебе домой и так испугалась!

Ответить я ничего не успела, потому что «добрая тетушка», повадками более походившая на надзирательницу концлагеря, выхватила у меня телефон и нажала на кнопку отбоя. Тонкий длинный нос затрясся, очки в золоченой оправе, украшавшие его, запрыгали.

– Что вы себе позволяете! – зашипела она. – Девушка, вы что, читать не умеете? Тогда нечего ходить в библиотеку!