– Надо же выяснить, подозреваемый – мужчина или женщина? – неумолчно тарахтел Тернов. – А то с места не сдвинуться. Надо сузить круг подозреваемых.

– Ну-ну, правильно мыслите, Павел Миронович, – пробурчал Вирхов, прикидывая, что ни Варвара, ни Манефа Сайкина не убивали.

– Карл Иваныч, не возражаете, если завтра прямо с утра я займусь нотариусом?

– К которому Варвара бегала? – Поеживаясь, утомленно спросил Вирхов.

– Да, хочется взглянуть на завещание, а заодно на ее почерк, в редакционных бумагах ее руки нет. А некоторые рукописи вообще напечатали на машинке. Например, госпожи Малаховской.

Они выехали на набережную, холодный ветер заметно усилился, вода в Неве поднялась еще выше. Вирхову хотелось быстрее очутиться дома и отдохнуть, и он сердечно посоветовал:

– Вам, дружок, не мешало бы выспаться хорошенько, теплое убежище, а там горячий чай, диван…

– Я спать не смогу, – кандидат обиделся, – такое случается раз в жизни, стихия не спит, бушует, веет смертью…

– Попрошу без мистики, дорогой Павел Миронович, а то и я не засну, – с добродушной насмешкой ответил Вирхов и тут же, тыча пальцем в сторону парапета, возопил: – Черт знает что! Сколько бездельников в мире! Сколько дураков, желающих поиграть со смертью!

Тернов уставился в направлении начальственного перста: на парапете замер высокий статный мужчина. Фалды его длинного пальто развевались. Голова незнакомца была обнажена, пышной шевелюрой играл безжалостный ледяной ветер, что не мешало ему любоваться зловещей красотой разгулявшейся водной стихии.

– Подумать только! Цивилизованные люди! А ведут себя как дикари! – От негодования Вирхов высунулся из коляски и заметил, как за угол свернули мужчина и девушка, в зыбком свете фонаря он узнал их лица.

– Ну, милостивый государь, – злобно прошипел он Тернову, – судьба идет вам навстречу. Ни вам, ни мне отдохнуть не удастся. Догони и стой! – последняя фраза, произнесенная властным тоном, была обращена к извозчику.

Следом за Вирховым Тернов соскочил на мокрый тротуар и бросился к парадному крыльцу астраханкинского дома, где безуспешно колотили в дверь давешние прохожие.

– Что вы здесь делаете, господа? – недовольно поинтересовался Вирхов у профессора Муромцева и его младшей дочери. – Уже за полночь…

– Нас не пускают в эту крепость, здесь удерживают доктора Коровкина, – гневно ответил профессор, ничуть не удивляясь внезапному появлению Вирхова.

– Да, мы звонили Полине Тихоновне, она в величайшем беспокойстве, ей был отсюда телефон от Клима Кирилловича. Он прервался на фразе: «Смерть близка», – стуча зубами, подхватила профессорская дочь.

– Сейчас мигом разберемся, – заявил Вирхов, без надобности барабаня в дверь: швейцар и так отпирал ее.

Через минуту в беломраморный холл спустился сам доктор Коровкин. Мура бросилась к нему.

– Милый Клим Кириллович, вы живы, слава Богу! Что случилось?

– Здоровехонька была девочка, ангел наш чистый, – за спиной доктора причитала, утирая обильные слезы, дородная женщина в белоснежном фартуке с оборками и таком же чепчике, – к окошку бегала, все глазыньки на Неву просмотрела. Так уж хотела наводнение видеть! Торопилась выздороветь от оспочки. Все микстурочки принимала, порошочки, что велены.

– Что вы выписали девочке? – Вирхов подошел к доктору. – Надеюсь ничего суперсовременного?

– Что вы, при ветрянке зеленка да от жара аспирин. Все разъяснил нянечке, матери, и все записал на бумаге. В порошках всего лишь ацетил салициловая кислота.

– Так хотела бедняжка моя выздороветь, так хотела посмотреть реку, – голосила нянька, – утром проказница вытянула ключик у меня из кармана, открыла ларчик с лекарствами, пять порошков сразу и проглотила.

– Я же вам говорил, голубушка, прячьте лекарства от детей! – хмуро оборвал нянькины рыдания доктор.

– Я и прятала. – Нянюшка снова залилась слезами, готовая повалиться доктору в ноги. – Да разве за этаким бесенком уследишь?

Непривычно резкий тон доктора поразил Муру, смертельная бледность покрыла ее лицо, она уцепилась за отцовский рукав и едва выговорила:

– Девочка умерла?

– Аспирин – очень опасное лекарство, – по-прежнему хмуро пояснил доктор, – особенно для детей, одного порошка в день достаточно, а тут сразу пять! Девочку едва откачали, сейчас спокойно спит, она в безопасности. – Он с изумлением обвел глазами своих друзей: – Но почему вы-то здесь?

Смущенный профессор бормотал насчет странной фразы, неверно истолкованной Полиной Тихоновной, об оборвавшейся телефонной линии, о настойчивости Муры, пожелавшей во что бы то ни стало сопровождать отца.

– У Астраханкиных не только телефонная линия пострадала. Подвалы затопило, а там склады винные, миллионное состояние, – пояснял доктор Коровкин, принимая от швейцара пальто, шапку и саквояж.

– Предлагаю отправиться к нам, здесь близко, – предложил профессор. – Согреетесь, расслабитесь. Вам, Карл Иваныч, тоже не мешает выпить чего-нибудь согревающего, да и вашему помощнику. – И, повернувшись к доктору, добавил: – Телефон у нас работает, позвоните тетушке, успокойте ее.

А Вирхов поносил последними словами тупых нянек. Видимо, в душе его накипело до такой степени, что надо было дать волю гневу.

Пятеро седоков не могли разместиться в одной коляске, и Тернов благородно решил добраться до Муромцевых пешком. Однако Мура возжаждала поближе посмотреть Неву, вот-вот грозившую выйти из берегов, и доктор Коровкин вызвался ее сопровождать. Коляска с тремя мужчинами и саквояжем доктора следовала за ними в некотором отдалении.

– Может быть, Брунгильда уже и вернулась, – выходя на набережную, сказала Мура, поблескивая глазами сквозь вуаль.

– А разве Брунгильды Николаевны еще нет дома? – пораженный доктор остановился, взглянул на Неву и тут же крепче сжал локоть Муры, чтобы привлечь ее внимание.

На парапете застыл человек. Муре показалось, что она уже где-то его видела, хотя мигающий свет фонаря искажал черты. Не следит ли он за ней? Что он делает в такую непогоду возле бушующей реки? Сердце ее бешено заколотилось.

Незнакомец, словно почувствовав обращенные к нему взоры, спрыгнул на гранитные плиты тротуара и застыл, сложив на груди руки.

«Неужели он собирается нас преследовать?» Последние два дня она не раз замечала этого таинственного черного человека, он наблюдал за ней. Повинуясь внезапному порыву, Мария Николаевна решила прояснить ситуацию. Если это филер, подосланный убийцами господина Филиппова, то он скроется. Если нет, по крайней мере она разглядит его лицо.

Мура бросилась к незнакомцу. Он не двигался. Ветер разметал его длинные кудри вокруг высокого лба, удлиненное лицо было напряжено, бледные губы плотно сжаты.