«Как и мне».

– Я знаю, что это звучит глупо, но каждый раз, когда я видел ее лицо, оно напоминало мне о Маркусе, – добавил Камерон. – Я не смог это пережить.

Трейси подумала о Джефе, о том, насколько Ник был на него похож. Сама мысль увидеться с Джефом, говорить с ним о Нике наполняла ее такой паникой, таким ужасом, что она бежала и от него, и от своей прежней жизни в Колорадо, захлопнув за собой дверь в прошлое с таким грохотом, что эхо наверняка отдается в горах по сей день.

– Грег Валтон не исключает, что Алтея причастна к гибели Ника, – сказала Трейси, испытывая очень странные ощущения: слова будто сами вылетали у нее изо рта, в то время как тело словно исторгало болезнь. – Вот почему я здесь, почему согласилась в этом участвовать. Он думает, она могла что-то сделать с машиной… позже могла добавить что-то в лекарства в больнице, пока врачи пытались спасти ему жизнь.

– Господи Иисусе! – выдохнул Камерон. – Но зачем?

– Чтобы вынудить меня на какие-то действия? Чтобы я захотела ее найти? Или просто чтобы сделать мне больно? Я не знаю, потому что не знаю, кто она такая. Но обязательно это выясню, – мрачно произнесла Трейси. – Рано или поздно.

«Только знание не сделает тебя счастливее, – с горечью подумал Камерон. – Не вернет сына и не принесет успокоения, потому что успокоения не существует».

– Сознание, что я мать, изменило меня, сделало меня лучше. Но теперь у меня нет сына, и все хорошее во мне исчезло, – объявила Трейси. – Не осталось ни нежности, ни осмотрительности, ни сдержанности. Мне больше некому подавать хороший пример, некого защищать.

– Кроме себя, – напомнил Камерон.

– Но в этом-то все и дело! – воскликнула Трейси. – Я не уверена, что «я» еще существует, во всяком случае, то, которое мне хотелось бы защищать. Звучит ужасно, но дарит свободу! Для меня нет границ, нет ограничений. Я чувствую себя безрассудной, а со стороны и вовсе похожа на сумасшедшую.

– Мне так не кажется.

Трейси, совершенно неожиданно засмеялась, потом внезапно замолчала, а когда заговорила снова, голос ее звучал очень серьезно:

– Алтея была тут, в Женеве. Я знаю, что была. На этот раз я ее упустила, но все равно я к ней приближаюсь.

– Если я могу помочь, хоть как-то, буду рад, – сказал Камерон и, неохотно отпустив руку Трейси, вытащил из кармана визитку, нацарапал на оборотной стороне личный номер мобильника. – Звоните в любое время и по любому поводу.

Трейси взяла карточку с благодарностью.

– Хорошо. И спасибо за обед.

– Это вам спасибо. – Камерон встал. – Я, пожалуй, пойду: завтра рано вставать – у меня несколько встреч.

Трейси смотрела ему вслед, все еще не в силах поверить, что целый вечер проговорила на очень личные темы с человеком, которого практически не знала. А возможно, потому и смогла, что они с Камероном Крю друг друга не знали. Она открыла свои истинные чувства, свою истинную боль. Мы похожи на ветеранов вьетнамской войны. Чужие, но в определенном смысле родные, поскольку связаны утратой детей».

Утрата, окутавшая обе их жизни, ускорила темп развития их отношений, как кнопка ускоренной перемотки. Только куда двигается перемотка, к чему?

Трейси все еще чувствовала тепло его ладони на своей руке, вдруг ощутив давно забытое возбуждение. Оно проснулось в теле, напомнив о той стороне ее натуры, что знала интимность другого рода.

«Жизнь продолжается». Разве не так обычно говорят? Трейси была не согласна с этим. Ей казалось, что жизнь не может продолжаться без ее ненаглядного Николаса. И сама она не живет, а лишь существует, чисто механически: вдохнуть – выдохнуть, поесть – поспать, день – ночь. Все остальное было бы предательством.

Сегодня вечером она вдруг почувствовала, что ей нравится говорить с Камероном Крю, смотреть в его грустные, выразительные глаза. Впервые за последние недели ей было хорошо.

«Это не должно повториться».

Вернувшись домой – Камерон Крю терпеть не мог останавливаться в отелях и покупал квартиры в каждом городе, где занимался бизнесом, – он лежал без сна, глядя в потолок.

«Это не должно повториться».

Он слишком раскрылся перед Трейси Уитни. Слишком неосмотрительно и беспечно. Камерон по собственному опыту знал, как опасно открывать свое сердце и какие это может иметь разрушительные последствия. Однако он ощущал мощную связь с Трейси, чувствовал сострадание, родство душ – и не только! Было что-то куда более опасное: желание.

Камерон с ужасом осознал, что хочет эту женщину.

Закрыв глаза, он заставил себя заснуть.

– Фул-хаус.

Толстяк ухмыльнулся и продемонстрировал набор самых уродливых зубов, какие Хантер Дрексель когда-либо видел, потом потянулся через стол, чтобы забрать выигрыш, но рука Хантера метнулась, останавливая его.

– Прости, Антуан. – На стол медленно легли четыре красавца-валета. – Похоже, это моя игра.

Француз издал странный звук: то ли гнев, то ли недоумение. Джек Хенли, или как там его настоящее имя, появился в Риге неделю назад и начал последовательно обчищать все серьезные покерные столы в городе. Сегодня вечером ставки были не особенно высоки: француз, как и другой игрок, латышский бизнесмен, мог позволить себе проигрыш, но было что-то неприятное в этом чужаке, какая-то американская заносчивость, замаскированная под скромность, и это начинало действовать на нервы всем. Но не только это: выиграв, он тут же уходил.

– Неужели уже так поздно? – воскликнул Хантер, взглянув на антикварные напольные часы в углу комнаты. – Думаю, мне пора закругляться.

Не обращая внимания на недовольное ворчание остальных игроков (в конце концов, было уже за полночь), Хантер взял пальто и вышел в ночь.

Дрекселю нравилась Латвия больше, чем Румыния, особенно Рига, город, насквозь пропитанный историей и романтикой. Его отель глядел прямо на Домский собор в Вецриге, старом городе. Построенный в тринадцатом веке, он до сих пор напоминал о рыцарях в сверкающих доспехах и придворных дамах. Всего две недели назад «Группа-99» устроила над собором показательный полет: самолет сбросил несколько сотен красных воздушных шаров, наполненных купюрами, – это для нищих, по привычке стекавшихся сюда в надежде на подаяние. Только за последний месяц «Хакеры» раздали европейским беднякам больше миллиона евро: то разбрасывая воздушные шары, то просто переводя деньги на банковские счета остро нуждающихся граждан или заполняя сейфы различных благотворительных неправительственных организаций, особенно в Греции.

В Риге Хантер проводил свое время как обычно: днем работал над статьей, а ночью играл в карты. Он с удовольствием побыл бы здесь еще немного, но это становилось рискованным. После Румынии он начал пользоваться вымышленными именами и слегка менять внешность. В конце концов ЦРУ его отыщет, он это знал, но надеялся, что это произойдет не очень скоро. Нужно успеть закончить статью, раскрыть правду. Если…